Колядовать могут и взрослые, и дети, и мальчики, и девочки. Понятное дело, что колядуют чаще всего дети. Потому что если взрослый собрался идти колядовать – ищи потом этого взрослого у кума, да и не совсем трезвого.
А посевать ходят рано утром 14 января, и только мужчины и мальчики. Считается, что в этот день первым через порог должен переступить именно мужчина – тогда весь год в доме будет счастье.
На Рождество мы обязательно шли в гости к бабушке и дедушке. Они нас уже ждали, заранее готовили подарки. Стол был накрыт, в центре стояла пиала с кутьёй. И когда дети и внуки были в сборе, садились за стол встречать Рождество.
Зимние праздники – самое светлое, самое тёплое воспоминание из детства. Это время не только подарков и застолий, но и время, когда можно почувствовать себя частью одной большой общности, время попросить прощения, поговорить, отпустить старые обиды. Только жаль, той большой и дружной семье больше никогда не собраться вместе. Бабушки не стало в 2016 году. Нас разбросало по разным городам и даже странам. Может, когда-нибудь добрую семейную традицию возродят мои внуки, кто знает…
Было мне лет десять. На улице подморозило, но нас, детвору, это не пугало. Снежки, баррикады, игра в «воробья», санки. Да и зима нечасто баловала настоящей снежной погодой. На Новый год мог пойти дождь, превращая выпавший снег в месиво и грязные лужи, отчего портилось праздничное настроение.
Уже не помню, кто предложил вечером пойти колядовать по всей улице – от её начала до конца. Как только небо закраснелось на горизонте, мы побежали по домам. Спустя полчаса весёлой гурьбой, с пакетиками, в которых лежали банки с кутьёй, мы ринулись к первому дому. Там жила одинокая старушка, редко выходившая за пределы своего двора.
– Бабушка Маша! – хором закричали мы.
Собака во дворе громко залаяла, но из будки не вылезла. Только высунула нос.
Вскоре на пороге показалась и сама хозяйка. Она долго не могла понять, кто к ней пришёл и зачем. А мы наперебой галдели и поздравляли сквозь закрытую калитку. Потом всё-таки прошли в дом. И тут оказалось, что никто толком не знает колядок. «Щедрык-Петрык, дай вареник…» И на этом повисла пауза. Тогда Ирочка, самая маленькая из нас, гордо выступила вперёд и зазвенела тонким голоском: «Щедрык-Петрык, дай вареник! Ложечку кашки, наверх колбаски. Этого мало, дай кусок сала. Выноси скорей, не морозь детей!».
– Ой, диткы! Та яки ж молодци! – Бабушка Маша до того расчувствовалась, что полезла в карман передника за платком.
После этих слов мы поняли, что пора, – достали свои баночки с кутьёй, ложки. Сняли крышки и, зачерпнув сладкую кашу, протянули бабуле. Она добросовестно попробовала из каждой ложки, похвалила наши угощения и пошаркала в кухню. Мы стояли затаив дыхание. Вот она вернулась, и в наши пакетики посыпались конфеты и мандарины.
Дальше дело пошло веселее. Переступая через порог, Ирочку мы сразу выдвигали на передний план. Она звонко напевала колядку. А где-то к середине улицы мальчики придумали ещё и приплясывать. Соседи были сражены нашим напором, а главное – неожиданным визитом.
Пакеты приятно тяжелели. Смех и визг летели вдоль всей улицы. Стемнело, мороз чувствительно пощипывал носы и руки. И переходя от дома к дому, мы пританцовывали, бегали и дурачились. И вот перед нашими красными носами вырисовался дом местных богачей Нечепуренков. У них своя стоматология. А поэтому и дом добротный, «холёный», обложенный кирпичом. Двор вымощен плиткой, забор обложен диким камнем, а ворота большие, железные, с коваными завитками и листьями. Мы подходили к этим воротам с таким воодушевлением, будто к воротам шоколадной фабрики Вилли Вонки, представляя, какую гору сладостей получим, может, даже по шоколадке или по гривне, а может, и по две.
В доме горел свет, а это значило, что заветные шоколадки почти уже лежали в наших пакетах.
Набрав полные лёгкие морозного воздуха, хором позвали: «Дядя Андрей!». В глубине двора послышалось глухое «ауф!». Это нечепуренковский алабай подал голос из своего вольера. Мы постояли немного и снова крикнули. В окнах погас свет. Вначале мы обрадовались, решив, что это хозяева вышли из зала в коридор и сейчас откроют дверь. Но дверь не открылась. Тогда Витька слепил снежок и кинул его через забор в сторону вольера. Алабай, похоже, не ожидал такой дерзости, и на нас посыпались тяжёлые, злые «ауф». Постояв ещё немного, мы поняли, что дальше ждать нечего, и, расстроенные, поплелись дальше.
С тяжёлыми пакетами мы подходили к последнему дому. Весёлость куда-то улетучилась. Мы шли серьёзные и деловые, в уме пытаясь сосчитать барыши, представляя, как будем лопать угощения и сласти, какими добытчиками мы покажемся на глаза родителям.
В крайнем, маленьком доме жил Санчик. Низенький, худенький мальчик Саша. С такими светлыми волосами, бровями и ресницами, словно их высветлили тем пергидролем, которым тётка Катя себе волосы красит. Он жил в этом доме вдвоём с мамой. Отец умер в прошлом году. С папиными родителями они не общались. А маминых давно не было в живых. Санчик был очень скромным и вежливым. Да и как быть иным, если мама работает учителем музыки. В отличие от других мальчиков с девочками не дрался и не задирался к ним. А иногда, когда мальчишек не было поблизости, он плёл с нами браслеты из бисера или играл в резиночку.
Санчик открыл калитку: «Заходите! Бима я держу!». Мы протопали к крыльцу и зашли в коридор.
– Мам, – Санчик приоткрыл дверь в кухню.
Через минуту выглянула тёть Женя. Она была такой же худенькой, как сын, и зябко куталась в тёплый платок. Честно говоря, мы, девчонки, её очень любили. Женечка (как мы называли её между собой) была красавицей. Её светлые волосы были немного темнее, чем у Саши, и всегда аккуратно уложены. Лицо белое, добродушное, с огромными синими глазами. Завидя нас, она улыбалась и приветливо махала рукой. А мы смотрели, как завороженные, и мечтали вырасти такими же красавицами.
Ирочка на автомате протараторила колядку. Мальчишки кинулись поздравлять и нести всякую чушь, пытаясь обратить на себя внимание Сашиной мамы. А Женечка улыбалась, кивала и пыталась что-то ответить. Как вдруг она спохватилась: «Ой, что же это я! Ведь конфеты нужно». Она на секунду задумалась и сказала: «Я сейчас, подождите. Я что-нибудь придумаю». Последние слова она сказала совсем тихо, будто самой себе, и скрылась за дверью. Санчик юркнул следом.
Наши довольные лица начали темнеть. Как же мы не подумали? Она же одна, одна Санчика тянет. Ведь и никаких конфет может не быть. Совсем. А мы… колядки… песни…
Первым очнулся Витька – негласный предводитель мальчишечьей компании – бойкий, задиристый и смелый, как Тибул. Оглядевшись, он взял с тумбочки пустую корзину, вытряхнул со дна угольную пыль, и поставил посередине комнаты. Посмотрел на нас, и одним махом высыпал всё содержимое пакета в корзину. И мы, переглянувшись, стали быстро высыпать своё богатство. Конфеты, печенье, мандарины, гривны, кусок колбасы, шмат сала, завёрнутый в бумагу, яркие чупа-чупсы, съедобные медали – всё это приглушённо падало в корзину, лилось каким-то невиданным дождём, и только копейки звякали друг о друга. Опустошив наши «доходные сумки», мы оравой высыпали во двор, не обращая внимания на опешившего Бима. А тот от удивления и не пикнул.
Очутившись за калиткой, мы побежали вдоль притихших домов, которые смотрели на нас жёлтыми, удивлёнными глазами, выдыхали дым из курносых труб и как будто кивали одобрительно и понимающе. На нас снова напало веселье. Пакеты не тянули к земле. Было легко и как-то задорно. Мальчишки принялись валить девчонок в снег, кидать в нас снежки. А мы пищали и отбрыкивались. Так незаметно все разбрелись по домам. Остались только я и Витька. Притихшие, мы шли по разным сторонам дороги. Около моих ворот на столбе ярко светил фонарь. Витька остановился и задрал голову вверх. Я стала рядом и тоже подняла голову. Мягкие, пушистые снежинки медленно летели к земле. Попадая в круг света, они пугливо жались друг к другу, хватались невидимыми лапками и кружились в хороводе.
– Красиво.
Витька внимательно посмотрел на меня, поправил съехавшую на бок шапку на моей голове и добавил: «Ну, что стоишь? Заходи».
– А тебе не страшно будет идти одному? (Витька жил на соседней улице.)
– Вот ещё! Иди-иди, а то поругают, темно уже.

Иллюстрация с сайта ro.pinterest.com

Лина Логиновская родилась 18 октября 1990 г. в городе Харцызске Донецкой области. В июне 2013 г. окончила Донецкий железнодорожный институт (факультет экономики) по специальности «менеджер-экономист». С июня 2012 г. по июнь 2014 г. работала оператором пункта технического обслуживания вагонов.
С апреля 2017 г. работает выпускающим редактором телевидения в АО «ТВЦ «Планета».
С 2018 г. - член Оренбургского областного литературного объединения им. В.И. Даля.
Принимала участие в литературном семинаре «Корифеи» в Уфе (2018).
Автор сборника стихотворений «Тёмный час». Член Союза писателей России.