Лето 1941 года Мария Ширяева (девичья фамилия) встретила семнадцатилетней девушкой. За хорошую учёбу она несколько раз «перепрыгивала» классы и в это время уже работала учительницей в школе Ташлинского района. Красивую да умную трудно было не заметить. У Марии появился жених – офицер запаса.

— 21 июня приехал Илья свататься, — вспоминает Мария Васильевна. – Родные уговаривали пойти за него, да я всё сомневалась. Хотелось же по любви замуж выйти… Но по робости в конце концов согласилась. Всю ночь мы гуляли по Грачёвке, разговаривали о будущем, а утром по радио передали: война началась. Так свадьба наша и расстроилась. Жениха к тому же ещё и в тюрьму посадили – за то, что покинул часть, не предупредив начальство. На фронт он всё же попал. Мы с ним долго потом переписывались. Но семью друг с другом так и не создали.

— А как Вы, молодая девушка, решились отправиться на фронт?

— К тому моменту на войну ушли мои три брата, сестра из учителей перешла в комбайнёры – все пытались внести свой вклад в приближение победы. Мы с подругами тоже поговорили, подумали да и пошли в военкомат. Сначала нам сказали: будете медсёстрами, но потом отправили учиться в Елабугу на телеграфисток. Жили мы в бывшем женском монастыре. Изучали топографию, азбуку Морзе. Три месяца всего прошло и – на фронт, в 259 стрелковую дивизию 601 отдельного батальона связи. Помню первую бомбёжку, когда мы ещё шли к расположению части под Малой Вишерой: свист, шум страшный. Самолётов пятьдесят друг за другом летят, всё небо закрывают. Мы с девчатами на землю попадали, головы шинелями обмотали, только бы не слышать эти леденящие кровь звуки. Дошли до штаба, а там на шинели офицера без головы заносят. Мы сразу – в слёзы. А командир как крикнет: «Нам и без вас тут тошно. Вы помогать пришли или как?». Вообще, на фронте много страшного было! Я, когда вспоминаю, сама не понимаю: как всё это вытерпела? Тем более что женщинам на войне сплошное мучение было. Никакой гигиены, никаких условий. Зимой, чтобы помыться, взрывали лёд на реке Волхов. Вода ледяная, а мы моемся. Потом идёшь весь во льду. И ведь не заболевали.

— В 1942 году вашей маме пришло сообщение: «Пропала без вести». Что тогда случилось?

—  Мы попали в окружение под осаждённым Ленинградом. Нам был дан приказ взять населённый пункт Красные Горки. Много наших там полегло. Хоронили их прямо в траншеях, складывали, как дрова. Неизвестные герои… Оставшиеся в живых несколько месяцев сильно голодали. Ели даже дохлых лошадей, которые весной оттаивали из-под снега. А потом окружение смогли прорвать, и мы двинулись дальше, на запад: на Псков, в Белоруссию, Кенигсберг. Там встретили победу.

— Работа телеграфистки нелегко давалась?

— В боях очень тяжело было. Посмотришь вокруг — десятки развороченных трупов. Раненые страшно стонут. Я старалась помочь, кому можно. Особенно помню командира Травина, пострадавшего во время первой бомбёжки. Осколок ему из ноги вынимаю, а кровь прямо мне в лицо хлещет. Глаз ему вырвало, еле смогла перевязать – руки дрожат, меня всю трясёт. Он, кстати, выжил, потом в тыл попал. Когда нашу станцию разбили, пришлось и санитаркой в госпитале поработать. Столько насмотрелась – не забыть. До сих пор думаю, как же мне удалось живой и невредимой из войны выйти? Тысячи раз я должна была умереть. Вот все вокруг погибают, а мне судьба ещё пожить даёт. И ведь какая горькая жизнь мне потом выпала, но, видимо, было ради чего меня на земле оставлять…

Рюмочку с Жуковым – за победу!

— На войне привелось мне встретиться с Георгием Жуковым, — продолжает Мария Васильевна. – К нам в часть он приехал награждать командира дивизии Лапшова. Нам тогда сказали: быть при параде. Начистили мы пуговицы, ружья до блеска, стол накрыли – я до этого такого изобилия за свою бедную жизнь и не видела никогда. В тот день мне выпало дежурить на телефоне. И вот сижу у аппарата, а вдали во главе стола — Георгий Константинович. Слышу, зовёт:

— Солдат, иди сюда!

— Так я на службе, — отвечаю.

— Тогда это приказ, — улыбнулся он.

Как подошла, налили мне вина – ложечки две там было, не больше. А мне всё равно робко прикоснуться.

— Ну, давай за победу, — говорит Жуков.

А я отвечаю: не пью, мол.

— И не куришь? Так куда же табак и водку деваешь? — смеётся.

А мы тогда с девчатами складывали, что выдавали такого, и меняли у офицеров на доппаёк. Но за победу с Жуковым вина я всё же выпила. Он у меня ещё про семью спросил. А как узнал, что братья все по разным местам служат, сказал, чтобы обязательно их разыскали и чтобы дальше мы вместе служили. Но никто, конечно, этим заниматься не стал, не до того было.

— А как сложилась судьба ваших братьев?

— Младший, Василий, весной 41 года как раз отучился в военном пехотном училище. Сражался с первых дней войны. Лежал в госпитале в Рязанской области, а 29 декабря 1941 г., прямо в день своего двадцатилетия, погиб под Москвой. Средний, Григорий, пропал без вести после боёв под Черниговым. А старший, Андрей, погиб перед самой победой – 8 апреля 1945 года в Будапеште.

— Братья знали, что Вы тоже на фронте? Удалось вам увидеться?

— Не знали. Все они отправились на войну не из дома. Василий – из Белгорода, Андрей – из Баку, где жил с семьёй, Григорий – из Башкирии. Так мы и не встретились.

Война – не время для любви

— На военной фотографии у вас очень короткая причёска.

— На фронте всех девчат налысо брили – только чёлки оставляли. 

— А как же длинноволосые красавицы из военных фильмов?

— То, что в фильмах этих показывают, на деле и близко не было! К примеру, любовь там разная. На войне только и ждёшь, с какой стороны к тебе прилетит. К тому же перед отправкой на фронт нам в училище строго сказали: «Ни на кого не смотрите, девчата. Закончится война, тогда и будете семьи создавать». Были, конечно, ребята, которые досаждали вниманием. Говорили: «Вот помрёшь и любви не попробуешь». Но мы быстро научились таких наглецов крепким словцом отваживать. А в основном на фронте мужчины встречались очень добрые и порядочные. Одно время ко мне на дежурства заглядывал командир разведвзвода Василий Сухинин. Просто сидели с ним, разговаривали о тех, кто остался дома, о том, что будет после победы. И вот однажды перед очередным заданием он принёс мне конверт со своей фотографией и очень трогательным письмом. Написал, что любит, что, если переживём войну, будет со мной до конца жизни. При встречах и словом не обмолвился о чувствах, только на бумаге и смог их выразить. Но из разведки Василий не вернулся. Их группу захватили в плен и казнили.

Тыл после фронта

— После войны меня как хорошего специалиста не хотели домой отпускать, пока мама не написала, что все её сыновья погибли. Но стоило в августе 1945 г. приехать, сказали: собирайся, послезавтра поедешь на войну с Японией. К счастью, 2 сентября она закончилась, и я на этот фронт так и не попала.

— Сложно было заново привыкать к мирной жизни?

— С одной стороны, сложно, а с другой — на душе так легко было! Вокруг люди такие сплочённые, отзывчивые, душевные. С соседями делили и посуду, и угольки из печки – спичек тогда почти не было. Я опять устроилась учителем, а в 46 году вышла замуж.

—  С супругом Вы тоже познакомились на войне?

—  Да, но на фронте встреч у нас немного было. И те: «Здорово!» — «Здорово!», да разошлись. Правда, мы много переписывались. Я к нему в полевой госпиталь ездила, когда узнала, что ранили. Потом мы потерялись, и только после войны его сестра меня разыскала. 5 февраля Антон к нам приехал, а 10-го мы поженились. Только счастье наше недолго длилось. В 1957-м муж умер.

— А Вы когда-нибудь думали о том, что было бы, не уйди Вы на фронт?

— Жалела я только об одном: что из-за войны не получила образования и не смогла долго работать учителем (Мария Васильевна 40 лет проработала библиотекарем. – Прим. авт.). В остальном же… не жалею. Всё случилось так, как должно было быть.

— Сегодня Вас окружает большая семья…

— У меня дочь Нина (двое детей уже умерли), 3 внучки, 7 правнуков и 2 праправнука. Они мне сил добавляют. И встречаемся довольно часто. С малышами даже иногда сижу.

— 23 августа Вам исполнится 90 лет, но поверить в это просто невозможно! Вы такая яркая, живая, активная. Как у Вас это получается?

— Всю жизнь во всех коллективах я была самой активной. Никогда не могла сидеть без дела! И сейчас заставляю себя забывать о болячках, чем-нибудь полезным заниматься. То травку в огороде прополю, то за цыплятами поухаживаю. Жизнь сложная у меня была, но что толку сидеть и плакать? Надо жить и радоваться каждому дню!