Деталь за деталью весть стала разрастаться в повесть о настоящем человеке Николае Шевченко. Он уже не раз прокрутил в своей памяти всё случившееся, вернулся к тому моменту, когда время и пространство надломились, и всё кругом обрело неукротимую скорость.

* * *
Первый день апреля. Трасса Оренбург – Беляевка. Поздний вечер. С женой, её сестрой и мужем сестры едем в гости к родителям жены. Обгоняет иномарка. Наша полоса подтоплена, впереди глубокая лужа. В сгущающейся темноте вдруг вижу, как обогнавших занесло, закрутило, опрокинуло на крышу. Машина сползает в затопленный кювет. Крик жены: «Тонут!». Свояку: «Тормози!». Ещё на ходу выпрыгиваю с переднего пассажирского места. Бросаюсь в кювет. В проёме разбившегося заднего стекла успеваю разглядеть женские руки. Хватаю за куртку, выдёргиваю девушку. Держу над собой, чтобы не нахлебалась, сам под водой, гребу к трассе. Передаю вызволенную своим. Она кричит: «Там мой ребёнок!». Бросается в воду. Насилу удержал.
Стянул с себя отяжелевшую куртку. Снова в кювет. Вода, ледяная, мутная, всё прибывает с оттаявших полей. Машина уже целиком ушла под воду. Из освещения только наши габариты.
Нырнул – и вся двадцатипятилетняя жизнь перед глазами. Мелькает отдельными кадрами. Православная гимназия, в которой учился. Служба на Пасху. Всем классом поём в хоре: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав». Наш ректор отец Георгий в белых и золотых одеждах. Огромный, добрый – кажется, всех нас разом может обнять. Растворяет Царские врата иконостаса, из Алтаря – свет какой-то неземной. Выныриваю. На трассе остановились проезжие. Помогают – светят в мою сторону фарами. Всё равно темно. Не могу нащупать в воде машину. Видно, отнесло течением. Но будто слышу детский плач.
Снова ныряю. Касаюсь самого дна. Всё тело сводит от холода. Отец. Наконец-то вернулся из командировки, из Чечни – цел, невредим. Как радостно рядом с ним: футбол, кино про офицеров, тир. Показывает снайперскую винтовку. Как ловко обращается с ней! Его голос, его слова: «Не спрашивай, что дадут тебе люди, думай о том, чем можешь помочь людям ты». Выныриваю. Чуть продышался. Опять глубокий вдох.
Одежда намокла. Тянет на дно. Дно вязкое. Силы уходят. Лучший друг Сашка. Учит плавать: «Да ты не бойся! Ногами помогай! Ногами греби! Сильнее! Вот так!». После встретились в Росгвардии – вместе служить стали. Что есть мочи оттолкнулся от скользкого дна. Обессилевший выбрался на дорогу. Снова откуда-то детский стон. Пытаюсь вернуться к воде.
Жена: «Коля, родной, уже не помочь, много времени прошло». Мука: люди в этом омуте, вроде бы только руку протянуть, а сделать ничего нельзя. Не помня себя, иду к нашей машине. Спасённая девушка внутри, укутана одеялами. Её трясёт.
– Там муж, сын, племянница! Ребята, честно: есть надежда?
– Как тебя зовут?
– Алёна.
– Алён, молись.
ГАИ, спасатели, скорая. Водолаз крюком подцепил машину. Вот они – все трое. Всякое видел, смерть видел. Но эти детские ручки… Совсем ещё младенцы… Хочу разрыдаться, но какая-то оторопь, немота, будто вырвали из тебя то, что плачет, кричит.
После – похороны, поминки. Алёна теперь словно кровная сестра. Навсегда этой бедой породнились.

* * *
А что дальше? Что за этой затопленной дорогой? За роковой обочиной? Служба, командировка, путь туда, где целая страна сейчас, как перевёрнутый автомобиль, и нужно будет вновь и вновь нырять в тёмную воду, чтобы вызволять людей.
Жизнь отныне, как никогда прежде, напрямую, в лобовую задаёт вопросы. Но и ответы теперь стали яснее, твёрже, увереннее.
– Почему ты пошёл служить?
– Всегда хотел быть похожим на отца, а он служил и в ГАИ, и в ОМОНе, и в спецназе. Отец был и остаётся для меня во всём примером.
– Что движет тобой, отправляющимся на войну, кроме долга?
– Справедливость. Жажда помочь людям: старикам, женщинам, детям, которые не могут за себя постоять. Жажда заступиться за ветеранов, что проливали за Отечество свою кровь, учили нас: «почаще кланяйтесь родной земле», а теперь с них срывают георгиевские ленточки, не дают им возложить цветы к памятникам погибшим. Необходимость защитить свой дом, не подпустить к нему врага. На той войне мой лучший друг – друзей не бросают. Там сейчас творится история, как та, которую творили наши деды и прадеды в пору Великой Отечественной войны. Нельзя оставаться в стороне.
– Что для тебя Родина?
– Меня воспитали в любви к России, к церкви, к ближним, к учителям, в понимании, что ничего в жизни не даётся просто так. Воспитали в уважении к нашему президенту, который очень многое сделал для страны. И что бы порой о нём ни говорили, он для всего народа, действительно, как родитель, что бывает и добр, и требователен. Он не попускает безоглядной вседозволенности, потому что знает, как мирные митинги могут перерастать в факельные шествия.

* * *
Николай! Коля! Ты во всём прав. С тобой Божья Правда. Там, на затопленной трассе, ты сделал всё возможное. Сверхвозможное. Уже тогда тебя настигла война. И ты одержал Победу. Нанёс первый удар по врагу. Этот враг бежит от негасимого света русской души, от русской всеотзывчивости и самопожертвенности. Ты совершил два подвига: подвиг спасения человека и подвиг отношения к содеянному, подвиг поющего, плачущего и скорбящего сердца. Наконец-то наступает время таких, как ты – героев, подвижников, чудотворцев.
Ты знаешь, у Бога все живы. Теперь у тебя три ангела-хранителя, они всюду станут тебе сопутствовать. А ещё на предстоящем нелёгком пути рядом с тобой будут предводитель небесного воинства архистратиг Михаил, заступник всех угнетённых Николай Угодник, покровитель славян Димитрий Солунский, победоносный благоверный князь Александр Невский.

* * *
– Николай, о чём ты мечтаешь?
– Я хочу встретиться с президентом. Не ради наград и славы. Я рассказал бы ему об Алёне, о том, что она пережила, о том, что осталась одна с дочкой без кормильца и они живут в ветхом доме. Я попросил бы президента ей помочь.