А я бы сыграла…

(Переход возле ТД «Восход», 13.55)

Ещё до спуска в подземку слышатся звуки гармони. Мы направляемся прямиком к музыканту. Им оказывается… улыбчивая бабушка. Несмотря на то что мы отрываем её от заработка, она с удовольствием и долго беседует с нами, свернув меха гармони.

— Меня частенько ругают, матерят. Однажды даже пытались утащить мои гонорары, но я на это не обращаю внимания, — рассказывает о своей работе Мария Константиновна.

Пока у неё были силы, работала дворником. А однажды шла мимо играющих в переходе и подумала: «А я бы сыграла, недаром выступала когда-то в самодеятельности с баяном». С тех пор и играет. И как играет! Ведь у неё за спиной заочные курсы Московского института искусств.

— Но не это меня научило, — считает она. — Я такая родилась!

Мария Константиновна играет в переходе уже шесть лет. «Я не подрабатываю, а работаю, — говорит бабушка о себе с улыбкой. — Это моё основное место. Пенсии мне хватает, но я хочу, чтобы оставалось».

Мария Константиновна не попрошайничает, не заглядывает в глаза, а отрабатывает свою звонкую монету с гармошкой в руках. И её родные не против такого заработка. «Наоборот, двое правнуков очень радуются, когда я прихожу к ним с подарками», — признаётся музыкантша.

«Всё легально»

(Переход возле «Зелёного» базара, 14.30)

Следующим пунктом нашей «переходной» эпопеи стала подземка возле Центрального рынка. Здесь мы зашли в мастерскую к сапожному мастеру Нурику.

Как оказалось, мужчина живёт в Оренбурге уже тринадцать лет, и всё это время чинит обувь для нас с вами. Работать сапожным подмастерьем он начал ещё на родине, в Казахстане, сразу после окончания школы.

— У нас такое не принято, чтобы после одиннадцати классов дети шли получать какие-то корочки о высшем образовании, — объясняет Нурик. — И я рад уже тому, что окончил одиннадцать классов, хотя, наверное, хватило бы и девяти.

Когда-то Нурлан ремонтировал обувь на Центральном рынке, потом оборудовал свою мастерскую в переходе. И сегодня с гордостью показывает нам всё, что нажил честным трудом: машину для починки обуви, станок для вытачивания ключей. Сейчас у Нурика нет отбоя от благодарных клиентов. «У нас тут всё легально!» — заверяет он.

В Оренбурге у нашего нового знакомого семья — жена и двое детей.

Внезапно из-за ширмы выходит неизвестный человек и усаживается прилаживать заплатку на обувь.

— А как зовут вашего напарника? – спрашиваем мы.

Нурик смотрит исподлобья:

— А это не напарник, он просто в гости зашёл.

Видимо, не всё у них тут легально!

В том же переходе мы знакомимся с Камиллой, торговкой из Таджикистана. Она живёт в Оренбурге с 1998-го года. Камилла одета тепло и добротно, но больше по-мужски: спортивный костюм, серый шерстяной свитер и бейсболка.

— Вы всё это сами купили и теперь продаёте? – интересуюсь о прилавке с вещами в переходе.

— Нет, это всё не моё. Это женщины одной, я тут просто стою, присматриваю, меня попросили.

Больше Камилла разговаривать с нами не стала.

«Белый снег, серый лёд…»

(В том же переходе в 15.00)

Позже мы встречаем здесь двух музыкантов с гитарой.

Как выяснилось из разговора, восемнадцатилетний Максим нигде не учится и не работает. Но он и не играет – а только собирает деньги. А вот 27-летний гитарист Аслан изучает русский язык и литературу в Оренбургском педагогическом университете.

— Мы свободные птицы: приходим и уходим когда хотим, этим работа на улице и хороша, — улыбается Максим и протягивает мне пустую кепку.

— Деньги мы тратим на оплату репетиционных залов: два часа стоит триста рублей. И деньги у нас есть благодаря тому, что мы стоим здесь, — рассказывает Аслан.

Ребята любят петь для себя и выступают там, куда пригласят, а пока поют в основном песни Виктора Цоя. Похоже, их совсем не пугают «белый снег» человеческих отношений в переходе и «серый лёд» во взглядах людей. Хотя всё не так уж безнадёжно — кто-то им всё же подаёт.

«Кому я нужна?»

(Переход в районе остановки «Оренбургское Казачество», 15.30)

Здешняя переходная жизнь после подземок возле «Восхода» и базара поразила нас своей тишиной. И мы подумали, что зря сюда зашли… но вдруг увидели темнеющую вдалеке фигурку, сидящую на холодном плиточном полу.

Подойдя поближе, мы узнали, что женщину зовут Любовью, ей тридцать семь лет, и она инвалид первой группы с детства.

По рассказам женщины, врачи до сих пор не могут поставить ей диагноз.

— Все говорят, что у меня очень слабые суставы, — показывает Люба искривлённые пальцы рук. — А кому я такая нужна? Родители умерли, у меня есть сестра, но она давно от меня отказалась…

Сейчас Любовь живёт у одной, как она говорит, доброй женщины. Вместе они делят расходы на пропитание и коммунальные услуги.

Всему виной — большой кредит

(Переход возле ТЦ «Чайка», 16.15)

Несмотря на то что переход, как всегда, шумел и жужжал, как пчелиный улей, здесь, кроме пешеходов, мы встретили лишь одну местную обитательницу — Любовь Николаевну. Ей уже за семьдесят, но она ещё трудится: продаёт орешки, семечки и продукцию собственной дачи.

— Моей пенсии мне хватало, — делится Любовь Николаевна, — до тех пор, пока сын не взял большой кредит. Теперь я плачу за коммунальные услуги и аренду двух квартир: своей и сына, а вся его зарплата уходит на выплаты банку…

Посетив несколько пешеходных переходов города, мы пришли к выводу, что всех без исключения под землю загнала нужда. Вопрос в том, что её меру каждый определяет для себя по-разному. Кому-то не хватает средств для того, чтобы каждый день нормально есть и спать в тепле, а кому-то – простого человеческого участия и дружеского отношения родных. А последние, как известно, не продаются ни в одной аптеке или магазине, их нужно беречь с детства.