Бабушкина молитва
Память далёкого детства -
Книга с картинками разными.
Нитью волшебною с сердцем
Все они накрепко связаны.

Две комнатушки белёные,
В центре, как водится, печь.
Вижу лампадку зажжённую,
Слышу я бабушки речь.

«Божия Матерь – заступница,
Всех их помилуй, спаси,
Пулю злодейскую вражеску
Мимо, Господь, пронеси!»

Молится бабушка, крестится.
Голос, срываясь, дрожит,
Пламя лампадки колеблется,
Ночь за окошком пуржит.

Все имена перечислила,
Все имена назвала.
Восемь кровинушек-детушек,
Восемь война забрала.

Трёх сыновей – добрых молодцев,
Четверо бравых зятьев,
Молится бабушка, молится,
Каждый пусть будет здоров.

Есть ещё скорбная думушка,
Есть ещё имя одно,
Старшенький внучек Иванушка,
Дитятко – горе моё.

Видно, молитва та слёзная
Вправду до Бога дошла,
Семь из восьми возвратилися,
Семь не сгубила война.

Помню весну ту далёкую,
Битвы кровавой конец,
Улицу нашу широкую,
С дядей идёт мой отец.

Вот и слетелись все соколы
Дружно в родное село,
Ахали бабы да охали:
«Видишь, как им повезло».

В домике скромном и маленьком
Весело елось, пилось.
Только вот бабушке старенькой
Встретить сынов не пришлось.

Радости весть запоздалая
Где-то застряла в пути,
Раньше явилась костлявая,
Мимо неё не пройти.

Бабушка, милая бабушка,
Живы мы верой твоей,
Ты же до счастья великого
Не додышала шесть дней.

* * *
От февраля до января
Иду путём календаря,
Листочки года собираю
И вспоминаю, вспоминаю...
Февраль пургою бесновался,
Март слёзы талые ронял,
Апрель скворцами заливался,
А май над всем благоухал.
Звенел июнь косою острой
И разнотравьем опьянял,
Июль по-родственному просто
Красу-малину целовал.
Роняя яблоки на крышу,
Спеша отдать дары земли,
Медовый август ясно слышал
Шаги зазимья там, вдали.
Сентябрь румяный и красивый
На свадьбах дружкой восседал,
Октябрь со свахою рябиной
Вина покрепче подливал.
Бродил ноябрь с разбойным свистом
Чернильной ночью у ворот.
Декабрь колючий, снежно-чистый
Просился к звёздам в хоровод.
Мужик весёлый и богатый,
Январь-хозяин тароватый,
Сверкая белозубым ртом,
К нам гонит праздники гуртом.
Воспоминанья, как туманы,
Падут, окутают – и вот
Исчезли подлость и обманы,
Нет ни печали, ни забот.
И хоть не всё прекрасно было,
Таков у человека нрав:
Всё, что прошло, то стало мило...
Великий Пушкин, как ты прав!

* * *
Друг мой, я живу в России,
В русокосой стороне,
Где глаза и небо сини,
А закаты, как в огне,

Перелесков изумруды,
Малахит весенних трав,
Журавлей – колодцев срубы
Да ещё весёлый нрав:

Грусть и удаль нараспашку,
В пляске ходит даже печь,
Коренник и две впристяжку,
Разухабистая речь.

Друг мой, я живу в России,
В русокосой стороне,
Где берёзы и осины
С детства сказки шепчут мне.

Буйство – кротость, слабость – сила,
Рядом свет и бездны тьма,
Здесь и мудростью красивы,
Здесь и горе от ума.

Лучезарный свет, мессия,
Терпеливая страна.
Кто я, что я без России?
Только видимость одна.

* * *
Светла ещё душа России,
Коль песни звонкие поют
И старые и молодые,
Те, что в селе родном живут.

С оттенком грусти, но такую,
Что без химер и без «фанер».
Баян вживую, звук вживую -
Столичным «звёздам» не в пример.

Разноголосо и красиво,
Здесь ритм, созвучье, унисон,
Начало женское в России,
Оно – гармония во всём.

Нас не поймать на однодневку,
Попсой не удивите нас,
Ну а народная припевка –
Она не в бровь, а прямо в глаз.

Жива ещё душа народа,
И песни мамины живут.
Певуньи – женская порода,
России дочери поют.

* * *
Опомнилась зима–красавица
И показала норов свой,
А мне всё это очень нравится,
Мети, лети, кружись и пой.

Вдруг выдала метель крылатую,
И пеленой закрылась даль,
Бурана в женихи сосватала,
Ажурную в подарок шаль.

И заиграла свадьба звонами,
Где удаль, ширь и красота,
Где славят молодых с поклонами
И прочат жизни лет до ста.

Подруга-вьюга, спесь колючая,
Переплясала всех гостей.
Взметнула круговерть сыпучую,
Ну, зимушка, ты отчебучила,
Домой, в тепло, скорей, скорей!
Помню песни той поры
Взрослость разума и помыслов
У тогдашней детворы.
Мне ж отчётливо запомнились
Песни-плачи той поры.

Громыхнул лавиной горною
Репродуктор, как живой.
Вдруг: «Вставай, страна огромная!
Вставай на смертный бой».

Треугольники солдатские,
Что читались у огня,
Счастья миг, минуты краткие
Заклинают: «Жди меня!».

Как струится жизнь питающий
По стволу весенний сок,
Так горел всё побеждающий
В сердце милый огонёк.

Полыхало где-то зарево,
Тысячно мелькали дни,
Голос пел про очи карие
Да про встречи до войны.

А дивчина, хоть и гордая,
Спрятав глубоко печаль,
Посылает слово твёрдое,
Мол, согласна на медаль.

Эх, дороги вы, дороженьки,
Где бурьян да ковыли,
От родимого пороженька
Наших милых увели.

Загорались звёзды синие,
И в печи плясал огонь,
Но смотрела сиротиною
Дяди Петина гармонь.

Ночь темна, зима буранится.
А мечта? Она летит.
А надежда? Нет, не старится.
А душа? Она болит.

Мама, бабушка и тётушки:
Каждая свой крест несла,
Не искала лучшей долюшки,
Не копила в сердце зла.

Жизнь есть жизнь, и ночи майские
Пенно высветили сад,
Соловьи, хоть и германские,
Будоражат сон солдат.

Не рязанские, не курские,
Даже и не оренбургские,
А как жахнет семь колен,
Всё, солдат, сдавайся в плен!

Замело воспоминания
Давним снегом седины,
Только письма-ожидания,
Только песни той войны...

Февраль
Сотни раз права пословица.
Ведь недаром слово молвится:
«Бокогреюшко февраль
По погоде сущий враль.
По дороге вдруг расквасит,
То морозом отдубасит»,
Лучик солнышка пробился,
За крылечко зацепился,
И в минуту – лужица,
А к вечеру завьюжится.
Вмиг позёмкою змеистой
Подметёт всё чисто, чисто.
«Мерседес» и пешеход
Вам «подарок» – гололёд!
Что ещё бы вы хотели?
Есть бураны, есть метели.
Уронила жемчуга
Дочь любимая – пурга.
По погоде ох спесивый,
А по-зимнему красивый.

* * *
Зимний лес, страна чудес,
Радость, удивление,
Восхищенье, интерес
И недоумение.
На плечах берёз снежинки,
Нить тончайшей паутинки,
Шубки заячьего меха -
И мороз им не помеха.
Старый клён в сугроб шагнул
И по пояс утонул.
Разнеслось по лесу: «Ух!».
Съехал набекрень треух.
У осинок на пригорке
Шапки сплошь из белой норки.
Пальтеца атласные,
Пуговки алмазные.
Стройный тополь налегке,
В белоснежном колпаке,
Рукавицы отряхнул
Да осинкам подмигнул.
Всех природа разодела
И сама не обеднела.