«Бульвар – единственное место для гулянья»

Одну из своих встреч с читателями оренбургский журналист в 1887 году начал с волнующей всех и во все времена темы: «Тихие тёплые вечера, светлые лунные чисто южные ночи заставляют забывать, что живёшь в пыльном и душном Оренбурге. Само собой разумеется, что публика наша спешит пользоваться хорошей погодой, охотно идёт на бульвар и долго гуляет здесь, слушая музыку.
…Невзыскательная оренбургская публика рада заезжим певцам, битком наполняет залы вокзала, с боя захватывает столы и стулья, пьёт немецкое пиво и слушает бойкое пение.
Наш бульвар, имеющий всего три аллеи, был и есть любимое и почти единственное место для гулянья, а потому нельзя не пожалеть, что о поддержке его в порядке так мало заботятся. Стёкла в фонарях, предназначенных, вероятно, для освещения главной аллеи, по-видимому, никогда не промывались, до того они потускнели и загрязнены. Свет поставленной в них керосиновой лампочки едва-едва мигает и положительно не в силах пробиться сквозь тусклые и грязные стёкла».

«Кто должен провести и устроить водоносную ветвь?»
Представитель оренбургской прессы в 1887 году особо подчеркивал: «Не большим вниманием пользуются дорожки и древесные насаждения на бульваре – их никогда не поливают, а потому вследствие засухи бульварная растительность стала желтеть, вянуть. Дорожки выбиты, очень неровны и сильно пылят. О поливке не заботится ни содержатель вокзала, ни городская управа. Урал и городская водокачка под боком, а до сих пор не может разрешиться спор: кто должен провести и устроить водоносную ветвь от водокачки на бульвар – управа или арендатор бульвара?
Не может до сих пор решиться и другой спор: кто обязан поставлять материал для устройства так называемого мостика через Урал, соединяющего бульвар с рощей: арендатор или опять же управа. Публика ждёт мостика давно и не дождётся, переправляясь по наброшенному полотну мостика без всяких перил. Пора бы уже позаботиться об удобствах жителей, вносящих в городскую кассу ежегодно более четверти миллиона рублей.
Я назвал бульвар почти единственным местом для гулянья публики по той причине, что тенистый сад Караван-Сарая, где также по временам играет музыка, чистой публикой почти не посещается…»

«Кому у нас быть головой?»
В своём очередном повествовании о житье-бытье в губернском центре местный старожил писал: «Шумим, братец, шумим!». Так можно охарактеризовать состояние жизни нашего города в настоящее время. Шумят везде и всюду. Больше всех шумят, конечно, вновь избранные гласные из бакалейщиков и мучников. Шумят они на базарах, в гостиницах и трактирах за «парой» чая и графинчиком, шумят у себя дома за самоваром, закуской и выпивкой, приготовляясь к выборам городского головы. Но больше того шумят гласные сегодня на самых выборах. Городские обыватели, заинтересованные судьбой головинского вопроса, тоже шумят и волнуются, строят свои предположения и догадки, высказывают свои желания:

Шумят купцы, шумят мещане,
Шумят чиновники, дворяне,
Шумит весь гласных серый строй:
Кому у нас быть головой?

Вероятно, в головах новых гласных давно решён вопрос о голове, хотя и говорят, между прочим, что бывшая здесь недавно гадательница-американка Нува-Гава предсказала, будто город Оренбург надолго останется без головы…»

«Дерзость торговок не имеет границ»
Продолжая рассказ о проблемах оренбуржцев, сотрудник «Оренбургского листка» 135 лет назад информировал: «Шумят хлеботорговцы, которым новые базарные смотрители мешают обмеривать и обвешивать простой люд при покупке и продаже хлеба. Эти господа никак не хотят расстаться со своими прибыльными приёмами… Шумят и торговки на базаре, шумят и ругаются, как извозчики. Крайне грубо и дерзко они обращаются со своими покупателями, провожая по всему базару самыми нелестными эпитетами разборчивых покупателей, особенно покупательниц. Дерзость торговок не имеет границ. Вот что случилось с одним чиновником губернского правления. Чиновник этот приехал на базар, купил было каравай печёного хлеба, но хлеб оказался сырой, и он тут же хотел возвратить его. Торговке это, конечно, не понравилось, и она начала ругаться. К ней присоединилась соседка, затем другая, сбежались другие калашницы. От ругани скоро перешли к делу, принялись тормошить чиновника, дёргать и рвать платье. Но вот явилась и полиция. Бабы стали жаловаться. Но полицейский чин, вместо того чтобы разобрать дело и составить на месте о случившемся протокол, как того требовал потерпевший, принял сторону торговок – начал говорить дерзости чиновнику и потащил его в часть как нарушителя порядка. Только в участке был составлен протокол».

«Затмение прошло без особенных приключений»
В августе 1887 года оренбуржцы наблюдали за редким природным явлением – солнечным затмением, по поводу которого старожил внёс в местную летопись довольно любопытные сведения: «Кстати, о затмении. Прошло оно, слава богу, без особенных приключений. Ни землетрясения, ни светопреставления, как ожидали суеверы, не случилось. Всё обошлось благополучно, тихо и смирно, беспорядков тоже не было. Впрочем, заботливая уездная администрация приняла некоторые меры по этому случаю: ещё задолго до затмения было предписано всем сельским властям предупредить на сходах жителей о затмении и наблюсти, чтобы в тот день, когда будет затмение, до его окончания никто не выходил на полевые работы и не выгонял в поле скот.
Везде ли это распоряжение было выполнено в точности, не знаю, но, например, в Оренбургской станице (в Форштадте) накануне затмения всем жителям было подтверждено, чтобы наутро скот в поле не выгонять. Распоряжение это оказалось совершенно излишним. Скота, действительно, в поле не выгоняли, и коровы целый день бродили по улицам».

«В цирке разыгрывалась даже лошадь»
Особенно часто сотрудник «Оренбургского листка» 135 лет назад подвергал критике труппу гастролирующих циркачей: «По всему городу красовались афиши, возглашающие, что представление в цирке идёт «для поощрения дам», что дамы входят бесплатно, впрочем, каждая в сопровождении одного оплаченного кавалера… Только в чём же это поощрение: к наездничеству, или к посещению цирка, или ещё к чему другому…»
В заключительных летних беседах 1887 года оренбургский старожил вновь уделил внимание хозяину развлекательного заведения: «Содержатель цирка для привлечения публики придумал новый способ. Оренбуржцы очень падки до выигрышей. Вот этим-то средством для поправления сборов воспользовался господин Никитин. Он начал давать в цирке представления с раздачей от 15 до 25 подарков при помощи лотереи. Для вящей приманки главными выигрышами назначались ценные вещи: серебряные часы, золотой браслет, самовар, а однажды разыгрывалась даже «великолепная лошадь за 45 рублей». Публика во множестве идёт и несёт свои гроши в кассу цирка, идёт не за тем, чтобы любоваться на заурядные кривлянья артистов и слушать плоские шутки клоунов, а затем, чтобы попытать счастья в лотерею с надеждой получить главный выигрыш».
Тогда же автор бесед «Кое о чём» поделился своим мнением о летнем увеселении для маленьких граждан Оренбурга: «Содержатель карусели Трояновский нанял для неё двор у Мошкова. Детям доставляет карусель истинное удовольствие – их там всегда целые толпы, как днём, так и вечером. Устроена эта карусель шаблонно: лодки, лошадки, но зато разукрашена стеклянными подвесками и флагами очень нарядно и бывает особенно эффектна при вечернем освещении. Да и плата доступная:
5 коп., вследствие чего детям приходится брать места чуть не с боя. Подобные развлечения на свежем воздухе полезны детям, во всяком случае полезнее сидения в вонючем и глупом цирке, где могут обращать на себя внимание лишь искусные гимнасты из японцев».