Минувшим летом мы поздравляли нашего Владыку с 85-летием со дня рождения. Прихожане приносили ему цветы в контору епархии, домой, где они у него и так росли в небольшом садике. Вручили ему цветы и высокую награду от Патриарха и на приеме у губернатора. И там, в торжественном кабинете среди прочего было сказано, что Владыка родился в городе Вильно, учился в Варшавском университете, знает белорусский, украинский, польский языки, не говоря о латыни и греческом, и церковнославянском. А однажды прибывших к нам представителей какой-то протестантской секты отругал на чистейшем немецком. Говорилось, что он активно участвует в работе Российского фонда культуры, во Всероссийском обществе охраны памятников истории и культуры г. Оренбурга, является заместителем председателя правления оренбургского областного благотворительного фонда "Совесть", что он - академик Международной академии информатизации, что есть у него награды: орден св. равноапостольного князя Владимира, два ордена прп. Сергия Радонежского и светский орден Дружбы. Однако большинство приходивших к нему за помощью об этом всем не ведали и не ведают до сих пор. Он был для них добрым пастырем и молитвенником, доступным и прозорливым, умевшим ободрить, дать действенный совет, иной раз находчивым словом разрешить курьезно-печальную житейскую ситуацию...

Ведь каждый вторник и четверг, если Владыка не болел (а последнее время болел он частенько), он принимал всех в скромном своем кабинете в переулке Шевченко. Принимал он и в неприемные дни у себя дома - нашего брата-журналиста как бы по некоторому долгу перед общественностью, разных жертвователей и опять же просителей с их очень важными и неотложными проблемами... Если честно, мы его не жалели. Иногда обращались к нему с обыденной житейской чепухой, из которой надо бы уметь выпутываться самому. Но он умел слушать людей, и часто такой приход (казалось бы, по пустяку) оборачивался для посетителя судьбоносным; а иногда просто вразумлял. Однажды при мне обратился к нему парень с проблемой: какие-то бабушки дали ему какой-то намоленный что ли песочек, назвав его "святынькой" и убеждали, что он поможет тому от головных болей. "Пойди и выбрось эту "святыньку" в Урал, - распорядился Владыка. - Молиться надо своему святому - покровителю и лечиться у добрых врачей. И выздоравливать", - сердито закончил он, когда парень уже шагал со своим песочком к Уралу.

Конечно, эти приемы давались ему тяжело. Последнее время почти каждый раз среди пришедших за помощью были совершенно погасшие, оглушенные горем люди: родственники своевольно ушедших из жизни.

Он не отстранялся и от их беды, брал на сердце тяжелый молитвенный груз и, кто знает, возможно, и это приблизило день прощания с ним.

Хотя, конечно, возраст. Владыка ушел от нас на восемьдесят шестом году жизни, шестьдесят четыре отдав служению церкви; скольким помог, скольких вывел к свету, одному Богу известно, жизнь прожил не просто большую, огромную! Вместившую две войны и две революции. Но мы-то привыкли как-то к тому, что Владыка поболеет немного и вновь встанет с нами на молитву, приедет на прием в переулок Шевченко, начитает проповедь для радиопередачи в своем чистом, но таком тесном (для митрополита-то) домишке за вечно загруженным книгами и рукописями столом. Но вот пришла болезнь, после которой он не встал. Поклон вам, Владыка, за вековые ваши труды. Теперь наша очередь молиться за вас: мир душе его, Господи!

Редакция газеты "Вечерний Оренбург".