Ольга Мялова

Семь лет назад в «Мастерской» «Вечёрки» впервые появились стихи школьника Миши Кильдяшова. Время шло – и пухлощёкий светловолосый семиклассник превратился в аристократически тонкого двадцатилетнего романтика. Возмужали и стихи - собрав все возможные награды, «взяв» областные конкурсы рукописной книги, имени С.Т. Аксакова, всероссийскую «Капитанскую дочку», они совсем недавно вышли в свет под обложкой поэтического сборника «Ковчег». Его презентация прошла 3 апреля в Доме литераторов.

Книга, традиционно выпушенная калужским издательством «Золотая Аллея», состоит из двух частей: «Одиночество» и «Ковчег». И, если стихотворения в первой подборке полны отчаяния, потерянности и светлой печали («поиск себя в этом мире», - отметила написавшая предисловие к сборнику доктор филологических наук Виктория Прокофьева)…

Одиночество в толпе –

удивительное что-то,

я на жизненной тропе

испугался поворота…

Этой серой, холодной весной

я себе пожелаю удачи,

только небо скучает со мной

и порой мелким дождиком плачет.

… то во второй – появляются Надежда, Знание, осмысление всего происходящего с лирическим героем, «нахождение мира в себе»... Неудивительно, что стихотоворения этого цикла – гораздо более сильные и зрелые:

Опалённые зноем,

как мы выжить смогли? –

мы подобраны Ноем

с этой грешной земли.

Всё, что было когда-то,

Ты отныне забудь,

У вершин Арарата

Мы начнём новый путь.

«Первая книга молодого поэта… Ответственное дело и для него, и для написавшего предисловие, ибо кто знает, из каких пазлов сложится в дальнейшем история литературы и какие имена приблизит к своему трону Её Величество Поэзия…», - пишет в предисловии Виктория Юрьевна. Именно «молодого»! Слово «начинающий» здесь действительно было бы неуместно: начиналась поэзия Михаила Кильдяшова в детстве, а дальше – росла и взрослела, подпитываясь прекрасным вкусом, истинно поэтическим видением мира, начитанностью и эрудицией (можно ли ожидать меньшего от студента филологического и культурологического факультетов?) и элементарным жизненным опытом… Впрочем, на первый взгляд стихи кажутся не очень-то и жизненными – скорее уж, чрезмерно оторванными от земли, отрешёнными…

Мы календарь не листаем,

мы не заводим часов,

времени не наблюдаем,

ищем границы миров…

Песочные часы переверну,

сквозь пальцы, как вода, уходит время,

мы прожили не зря свою весну,

ведь мы надежды заронили семя…

Но, возможно, именно эта отрешённость, эта, с позволения сказать, поэтическая дальнозоркость позволяют создавать такие, например, прекрасные философские строки:

Я поднял упавшую звезду,

но не смог продлить ни на минуту

жизнь её, и я теперь не жду,

что однажды вспомнится кому-то

той звезды слепящий яркий свет

на ночном далёком небосклоне,

для упавших звёзд спасенья нет

в слабой человеческой ладони…

Впрочем, возвращаясь к недостаткам, хотелось бы отметить ещё один (пожалуй, последний). В одном из своих стихотворений молодой поэт обращает взор к Небу:

Но посмотрите, что за чудо!

Вон облаков идёт гряда.

Они плывут из ниоткуда

И уплывают в никуда…

Примерно то же можно сказать и о многих стихах Михаила – они приходят из тумана, уходят в туман, у них нет ярко выраженного начала, нет чёткой завершённости… Михаил может начать стихотворение вроде бы ни с чего:

Я – чернец. Не входи в мою келью,

слышишь, Бога, прошу, не гневи…

… и закончить там же, вроде бы ничем:

Я – отшельник. Оставь мою келью,

я за душу твою помолюсь.

Но изюминка этих стихотворений - не в «забойных» зачинах и пламенных аккордах в конце (невнятным содержанием и пустой сердцевиной часто грешит именно пафосная, ударная поэзия). Особенность и ценность стихов Михаила – не только в их лиричности и музыкальности, но и в неожиданной неровности: где-то они эмоциональны, чувственны и вместе с тем мудры:

И лишь в тот день, когда познаю я

любовь и слёзы, муки и блаженства,

и вдохновится вдруг душа моя,

тогда уже родится совершенство.

…где-то – задумчивы и созерцательны:

Обуглены наши души

прощальным огнём костра,

ночами всё глуше, глуше

листвой шелестят ветра.

И взглядом птиц провожая,

Я вновь осознал одно,

Что осень совсем чужая

Стучится дождём в окно…

… где-то просты и горьки:

Всё, что было между нами,

навсегда теперь забыто,

наркотическими снами

мы излечимся от быта.

… где-то ироничны:

Пожалуй, яблоко раздора

мы вместе пустим на компот…

… а кое-где – сдержанны, замкнуты, как бы закрепощены по воле автора:

Как в безжизненной пустыне

слово кануло в веках,

говорим с тобой отныне

лишь на мёртвых языках…

Но какими бы разными ни были – они в любом случае заслуживают твоего внимания, дорогой читатель, ибо стихи, сочетающие в себе такую глубину и лаконичность, мелодию и безупречность формы, встречались тебе не часто – особенно у современных молодых авторов. Не случайно Виктория Юрьевна упоминает в предисловии «лермонтовские», «тютчевские», «блоковские» и «цветаевские» мотивы. Одни только эти ориентиры позволяют говорить о состоявшемся, несмотря на невеликий возраст, поэте…

- Миша, вот ты пишешь о себе, как об отшельнике, аскете, но ведь это не совсем правильно, - резонно заметила на презентации одна из юных воспитанниц группы «Расцветающий сад». – Ведь у тебя есть такая роскошь, как твой поэтический дар! Радуйся ему и делись с другими!

– И хотя эпитет «роскошный» не ахти как применим к немногословной, изящно-лаконичной поэзии Кильдяшова, в общем смысле – под словами девушки хотелось бы подписаться и мне.