О генераторе нимбов и подземных скотах

Ольга Мялова

Во время недавней командировки в Москву бывшие однокурсники вытащили меня на одну любопытную выставку с лаконичным названием «Верю!». Любопытную – в том смысле, что лучшего способа бездарно и претенциозно провести вечер я до этих пор не знала.

Для начала вкратце о проекте, взбудоражившем чуть ли не всю богемную публику столицы. Выставка «художественного оптимизма», посвященная «поиску новых сакральных ценностей», организована Московским музеем современного искусства, а участвуют в ней полсотни известных российских художников во главе с Олегом Куликом (в прошлом - небезызвестный акционист-провокатор, как-то даже распявший себя напротив храма Христа Спасителя). В роли выставочного зала выступил московский винзавод, один из цехов которого сейчас преобразован в модный арт-центр.

Вообще, винзаводовские хранилища с их гулкими анфиладами, застарелым холодом и мозаикой в стиле древнеримских терм сами по себе являются памятниками архитектуры. Так что погулять по ним стоило бы даже в отсутствие всяких экспозиций. Атмосфера здесь потрясающая – напоминает и о раннехристианских катакомбах, и о заброшенных языческих храмах, и о средневековых винных погребах... Одним словом, решаемся! Просмотрев на входе карту выставки и взяв по стаканчику глинтвейна (его варят здесь же, в большом закопченном котле), отправляемся на знакомство с шедеврами современных московских творцов.

Забегая вперед, скажу, что единственной ложкой меда для меня стала настоящая фреска 17 века «Падение Вавилона», реконструированная Владимиром Дубосарским и Александром Виноградовых на их собственные средства... Правда, тут же, на соседней стене – фотографии старушек в ажурном нижнем белье и без оного вовсе... Вот, к примеру, тоже впечатляющая работа: гигантская фреска в конце длинной анфилады – в увеличенном фрагменте картины Монтеньи «Мертвый Христос» так мастерски проработан объем, что лежащее тело кажется абсолютно реальным... Но в следующем помещении, буквально за стеной – на весь потолок спроецирована съемка теннисистки снизу. Подняв глаза, видишь мелькающие на потолке загорелые ягодицы, белую полоску трусиков, беспрестанно слышишь энергичные стоны-выдохи и мощный рев зрителей... Одним словом, не расслабляйтесь! В современном искусстве пафос недопустим, как дурной тон. А потому любая попытка завести серьезный разговор глушится самым непотребным «стебом» - по всем правилам постмодернизма.

Ведь искусство призвано развлекать, не так ли? А потому «Верю!» представляет собой не столько, собственно, художественную выставку, сколько шикарный луна-парк, где практически каждая работа - аттракцион с характерной атрибутикой: спецэффектами, интригой, размахом и претензией. Все-таки здорово (это легко!) заставить «обычного» посетителя искать смысл там, где его, по большей части, нет, а «понимающего» – умиляться очаровательной пустышке. Надувательства на ярмарках и в луна-парках пока никто не отменял.

«Исповедальня» художницы Кисиной представляет собой самую обыкновенную телефонную будку. Правда, нерабочую: на том конце провода тебя никто не станет слушать. Тем не менее возле «исповедальни» целая толпа: всем хочется снять поскорее трубку и поведать пустоте о наболевшем... Инсталляция Дмитрия Пригова под громким названием «Подземные скоты жмутся поближе к человеку» - попросту ржавый экскаватор, накрытый черным полотнищем. Впрочем, вокруг ржавого ковша ведется увлеченная дискуссия, общая тема которой - «Как же додумался?»

Что еще? Образ рыцаря «актуального искусства» - скачущий на большом экране всадник с неподвижным лицом младенца и динозавром вместо коня. «Генератор нимбов» - пощелкивающий агрегат с десятком клапанов, через равные промежутки времени выпускающих в воздух кольца дыма. Комната, в которой свет медленно гаснет по мере твоего приближения к центру. Лабиринт, блуждая по которому, слышишь странные гулкие звуки: визжание, похрюкивание, пение и даже мат. Определить природу этого «саундтрека» немудрено - достигнув центра лабиринта (это несложно), сам оказываешься перед стойкой микрофона.

Целые очереди выстроились перед двумя следующими дверцами. За одной – безумно долгая лестница, в конце которой – свисающее с потолка, копытами вверх, лошадиное чучело. Кто-то сует мне в руки «цифровик»:

- Девушка, сфотографируйте меня с лошадкой!

А из-за второй двери все выходят с какими-то особенными, светло-задумчивыми лицами. Интрига действует и на меня: дождавшись своей очереди, открываю дверь... еще одна дверь... так, потом еще... потом лесенка – и в итоге я попадаю в загаженную комнатушку, больше всего похожую на недавно сгоревший сортир: обугленный кафель, паленые тряпки, горы окурков и газетных клочьев... Над всем этим - небрежно приляпанная к стене газетная заметка об отказе российского математика Перельмана от знаменитой премии. Все! Как после этого не выйти к людям с просветленным лицом?

Отстояв следующую очередь, можно попасть за небольшую ширму и увидеть на укрепленном прямо перед глазами мини-экране «свой», персональный видеоряд. Согласно инструкции, тебе продемонстрируют то, что касается лично тебя, то, что определяет твою судьбу и является твоим личным символом веры... В общем, своего рода гадание.

Прохожу за ширму, опускаюсь в кресло, нажимаю кнопку… и вижу Человека-Паука, непрерывно скачущего по стенам небоскребов. Картина не меняется в течение двух минут. Не желая признавать какое-либо отношение «Спайдермена» к своей судьбе, выбираюсь из кабинки и заново пристраиваюсь в очередь. Вдруг во второй раз что познаменательнее покажут? А во второй раз показывают свежевылупившихся цыплят, едущих по конвейеру птицефабрики. А в третий (не удержалась!) – какого-то дядьку, увлеченно пожирающего морепродукты в суши-баре.

Вот, в общем-то, и все, что запомнилось из экспозиции. Остальное вообще не заслуживает внимания. Ничего нового. Мало удивительного. Разве что в очередной раз удивляешься тому, как все-таки духовно анемична и жадна до дешевых сенсаций Москва культурная. Несмотря на обещанный оптимизм, из подвала винзавода выбираешься с каким-то тяжелым, устало-декадентским настроением.

Анонс выставки прогремел по всем столичным СМИ, засим неудивительно, что в подвал винзавода спускались и служители муз, и политики, и домохозяйки... Правда, в этот день среди посетителей преобладала молодежь. Большей частью та, которую во времена моей учебы в литинституте остроумная женщина-преподаватель наградила козырной фразой: «Такие молодые, а уже – богема...»

- Ну почему Человек-Паук?! - вслух сокрушается вылезающий из «гадальной» кабинки паренек в цветастой хламиде, с крашеными «под баклажан» волосами.

- А почему задница на потолке? – в тон ему отвечает бритоголовая подруга. – Так надо.

«Так надо» и «что бы это значило?» - вообще неизменные выражения, во все времена сопутствующие живописи, литературе, музыке, скульптуре и моде того рода, где вкусный напуск пыли в глаза пытается скрыть очевидное отсутствие души и одаренности. Помнится, в родном Оренбурге я забрела как-то на экспериментальный домашний просмотр какого-то из фильмов Энди Уорхола. Было все, в общем-то, стандартно – тот же глинтвейн, та же толпа «креативных» и «прогрессивных» молодых людей, та же полнейшая, если называть вещи своими именами, чушь на экране (например, демонстрируемое на протяжении сорока минут одно и то же окно небоскреба). Впрочем, слова «чушь» так никто и не произнес. То ли из надуманного уважения к Уорхолу и артхаусному кино в целом, то ли из нежелания признавать свое невежество вкупе с отсутствием вкуса... В общем, король так и остался «одетым».

Любопытно, что сами художники-участники выставки «Верю!», если верить восторженным рецензиям, относятся не к мошенникам, кропающим для королей новые платья, а совсем-таки наоборот – выступают в роли простодушного ребенка-обличителя. Беззастенчиво обнаруживающего цель жизни, суть религии и систему ценностей современных россиян... Ну что ж, упомянутая задница на потолке винзавода – штука мудрая и знаменательная. Тут тебе и символ веры нового века, и наглядное определение того, чем по большому счету является «актуальное» искусство.