Ольга Мялова

«Очень сильное влияние на меня и мои стихи оказало раннее творчество Виктора Цоя...»

«Творчество? Эти графоманские бредни полуграмотного корейского кочегара Вы называете творчеством?»

Литинститут. Диалог студента и мастера одного из поэтических семинаров.

Не так давно в одной из лондонских клиник скончался Илья Кормильцев, известный российский издатель, музыковед и художественный переводчик. В среде истинных фанатов русского рока эта печальная новость стала поистине эпической трагедией:

ребята потеряли не талантливого переводчика, не меткого музыкального критика, а одного из главных мэтров так называемой рок-поэзии. Стоявшего в одном ряду с такими «классиками», как Борис Гребенщиков, Виктор Цой, Константин Кинчев и другими властителями фанатских дум и врачевателями неформальских душ.

Вот уже написана не одна сотня колких статей, заметок и фельетонов, посвященных удивительной примитивности, безграмотности и бредовости текстов эстрадных песен. Но полноте, не стыдно над убогими смеяться? Почему на фоне бесконечных издевательств над дурацкой и непритязательной русской попсой крайне претенциозная русская рок-поэзия по-прежнему остается «священной коровой»? Чем оправдана ее неприкосновенность и, не в пример попсе, принадлежность к настоящему искусству (по крайней мере, признанная большинством)?

В первую очередь, пожалуй, уникальностью: рок-поэзия – исключительно национальное понятие и явление. Тексты иностранных песен – любого жанра, любой степени одаренности, любого уровня претензии – принято называть общим словом lyrics. Тексты же наших рок-музыкантов, внятные и не очень давно, оказывается, оформились в «особое явление в русской поэзии». А вы думали, случайно новый альбом питерской группы «Сплин» в пресс-релизах и рецензиях сравнивают с лирикой Владимира Маяковского, «положенной на ритм»?

Уникальна живучесть рок-поэзии: просуществовав три с лишним десятка лет и давно утратив актуальность своих лозунгов и призывов, она тем не менее ежегодно привлекает в свои ряды все новых творцов и почитателей. Уникальна и гиблость.

«Диагноз: рок-поэзия», - пренебрежительно говорят матерые поэты, просмотревшие кипу ученических тетрадок, где по одной только интонации и паре ключевых метафор можно распознать, какую именно группу – помпезную «Алису», манерного «Мумий Тролля» или мистический «Пикник» – слушает юный стихоплет. «Ну нет, ребята, это русский рок», - такой вердикт выносит опытный, сильный музыкант, прослушав записи начинающего ансамбля, где за глубокомысленными, пафосными и неоднозначными текстами скрывается элементарная музыкальная безграмотность, плохое владение инструментами, отсутствие композиторского таланта и прочее пустозвонство...

Одним словом, «русский рок» - а это понятие смело можно считать синонимом «рок-поэзии» - не столько отдельный пласт отечественной культуры, сколько ее, культуры, заболевание. Каковы же симптомы? Как худо-бедно осведомленный человек (был в моей меломанской жизни период увлеченности отечественной рок-музыкой) попробую назвать основные.

Симптом первый: вторичность

Немного истории. В 60-х годах прошлого века появилось два совершенно самостоятельных потока неофициальной культуры – бардовская (авторская) песня и, собственно, рок-музыка. О бардах, вышедших из КСП (клубов самодеятельной песни), мы поговорим в следующий раз. Откуда вышел советский рок? Из прямого копирования англоязычного рок-н-ролла, бывшего для тогдашней молодежи неимоверной экзотикой и крутизной.

Копировалось не только звучание, но и тексты – из дословного перевода (сугубо на слух!) иностранных песен первые советские рокеры клепали свои первые тексты. Немногим позже голоса Градского, Макаревича и Никольского запели на русском языке, собственные стихи, положенные на собственную музыку... Считается, что полная «независимость» русского рока от западных образцов сложилась в начале 80-х – с появлением Бориса Гребенщикова (он недаром считается Мессией русского рока). «Именно тогда в сознании рокеров произошло смысловое сближение слов «рок» - вид музыки и «рок» - судьба, неизбежный удел, крест, который надо нести по жизни, - говорится в одной из энциклопедий русского рока. – Отсюда протекает еще одна из особенностей рок-текста - его иллокутивность. Создание и исполнение рок-композиции в 80-е гг. являлось нарушением идеологического табу на инакомыслие, для этого требовалась известная смелость и уверенность в собственной правоте, таким образом, текст – это не только Слово, но и Поступок». Эту благородную черту русского рока тех времен отрицать сложно. Как и многократно подтверждаемое очевидцами умение тогдашних рок-певцов обмениваться на концертах энергией со своими немногочисленными, но преданными слушателями. Все это ценно, интересно и достойно уважения.

Вот только самобытность текстов с литературной точки зрения ставится под большое сомнение. Человеку просвещенному, даже бегло просмотревшему любой сборник «классической рок-поэзии (а издается она сейчас многочисленными томами), легко разглядеть подражательство Галичу, Высоцкому, Окуджаве, поэтам Серебряного века и французским-символистам, библейские мотивы, прямые заимствования из русского фольклора, кое-где нахально скопированные лоскуты из подстрочного перевода малоизвестных зарубежных рок-композиций... А в текстах самого Б.Г., к слову, нет-нет да и встретится прямой плагиат индийского поэта Рабиндраната Тагора...

Становится жутковато: если уж эта «старая школа» была вторичной, то каковы же были их ученики – звезды 90-х? А как, в свою очередь, определить их преемников и подражателей – «новую волну» примодненного рока начала 21-го столетия? И как назвать вирши юные поэтов и поэтесс, черпающих вдохновение не в поэзии Лермонтова и Блока, а испытавших на себе влияние Земфиры вкупе с группой «Звери»?

Как отучить и вылечить? Вот вопрос.

Симптом второй: «Музыка - фигня, главное – тексты!»

Таков девиз всех молодых энтузиастов, вступающих в ряды начинающих рок-звездунов. Музыка, как уже упоминалось, играет вспомогательную роль, главное – не аранжировка и даже не пение, а фактически декламация под музыку... Здесь-то мы чаще всего садимся, что называется, между стульев: и музыка остается недостойной критики, и текстовой материал так и не дотягивает до уровня поэзии, пусть даже с приставкой «рок».

А без музыкальной поддержки, даже самой убогой, рок-поэзия ну никак не пляшет! Скажем, читать с листа ее вообще не рекомендуется: она рассчитана не на стихотворный размер, а на музыкальный ритм; здесь можно халтурить, допускать неточность рифм, малограмотные обороты, паузы, пробелы, неровность и обрывистость – с расчетом именно на эффектный, скрадывающий дефекты звуковой вариант...

Судите сами. На бумаге, при намеренном отсутствии правильного размера и даже элементарных знаков препинания, одинаково дурно выглядят как творения «классиков»:

«Я знал одну женщину она всегда выходила в окно

В доме было десять тысяч дверей но она выходила в окно

Она разбивалась насмерть но ей было все равно...»

(гр. «Наутилус Помпилиус» - «Тутанхамон»)

«...Маша и Медведь

у нас в карманах есть медь

пятак к пятаку и все обойдется

но спящий все равно не проснется...»

(«Аквариум» - «Маша и Медведь»)

... так и поделки относительно «свежих» звездочек. Слово дамам:

«Сирены

По венам

Мгновенно

Мгновенно...»

(Мара – «По венам»)

«Корабли в моей гавани

не взлетим так поплаваем

стрелки ровно на полчаса назад

Корабли в моей гавани жечь

На рубли поменяю билет...»

(Земфира – «Арриведерчи»)

Что это, как не набор слов и плохо рифмованный поток сознания? Впрочем, «так надо». Это вплотную подводит нас к следующему пункту.

Симптом третий: «Что бы это значило?»

Рок-поэзия, прямо скажем, не в меру метафорична и образна. Вот только образы, которые она создает, притягивая их путем ассоциаций к какой-то определенной ключевой фразе, в большинстве блеклы и бессмысленны. С ходу несколько примеров: «Зеленым яблоком железо запоет...» (гр. «Ночные Снайперы»), «Мне под кожу запустить дельфинов стаю...»(гр. «Мумий Тролль»), «Цветут цветы среди чужой большой любви, цветут глаза, цветут слова...» (гр. «Танцы Минус»). Что бы все это выразительное безобразие значило? Да ничего, собственно. Лучше раз и навсегда отказаться от поисков смысла там, где его заведомо нет.

Зато абсурд часто компенсируется красивыми словами. Дадим слово оренбургской блэк-металлической группе «Аммат»:

«Генералы Тьмы

ищут новые глухие сердца

Надевая им

Свои маски без души и лица...»

Ох, и сложно будет Генералам найти глухое сердце, да еще и попытаться натянуть на этот жизненно важный внутренний орган маску! Даже если гипотетическая маска будет лишена души и лица. Хотя... где вы встречали другие?

Не всегда абсурдность сообщается буйной возвышенной фантазией. Чаще всего – простым скудоумием:

«Мне не уснуть сегодня, мне чудишься ты

в сыром подземелье моей пустоты

что же, пусть будет еще больнее

желчный огонь в моем сердце алеет!»

(гр. «Аурум», Оренбург)

Без комментариев... Ба, да у нас еще и плагиат практикуется:

«...В сердце лед леденеет».

(гр. «Сквайр», Оренбург)

А вот что, например, звучит в одной из популярнейших песенок московской группы «Джа Дивизион»:

«У меня твоя голова...

в небе движется твоя голова...»

Похожими «растафарианскими» проповедями отвечает москвичам оренбургская группа «Озеро Эльфов»:

«Конечно, целуй меня, можешь и дальше

но что-то случилось с мозгами-облаками

мозги-облака даруют счастье дуракам

а мы дураки, нас тянет часто к облакам

и если нужно будет, мы забудем что мы люди...»

Для полноты картины стоит привести особое мнение из Интернета - пару фраз, вполне способных заменить все мною сказанное. Внимание: «Рок-тексты пишут и исполняют люди особого патологического склада ума. Вот и наполнена наша рок-культура летающими головами, невразумительными электрическими псами и призывами немедленно менять непонятно что...»

Так и хочется выдвинуть наболевшую просьбу к современным мэтрам с «Нашего радио», «Максидрома», канала «А1» («Первого Альтернативного»), а также звездам разнообразных «Оренстоков» и попросту городских гаражей, переходов и подворотен. Господа, научитесь, наконец, играть качественные инструментальные вещи. Верните слушателям головы. Вас все-таки слушают дети!

А в том, что рок-поэзия – игрушка преимущественно детей и подростков, сомневаться не приходится. Здесь есть все черты, характерные для переходного возраста и импонирующие его представителям: неврастения, депрессивность, инфантильность, неоправданная агрессия, абстрактный протест, жажда грязи, требование свободы... и следующий пункт.

Симптом четвертый: «Маски, позы...»

На рок-музыкантов рано или поздно снисходит убежденность в их избранности, мессианстве и праве «учить жизни» свою паству... то есть, простите, своих поклонников. И тогда начинаются-то усталые исповеди (привожу исторические примеры):

«И мы несем свою вахту в прокуренной кухне,

в шляпах из перьев и трусах из свинца.

И если кто-то издох от удушья,

То отряд не заметил потери бойца...»

(гр. «Аквариум» - «Электрический пес»)

... то стремление к обличению и героическому призыву. «Перемен!» - вопил в микрофон Виктор Цой. – Мы ждем перемен!» «Время менять имена! – надрывался Костя Кинчев. – Идите ко мне!!!» И вторили, и вторят им тысячи. А зачем менять, что менять и как менять – это уже вопросы презренной земной прозы...

А то проклюнутся вдруг воспоминания об утраченных сверхчеловеческих способностях:

«Мы любили танцевать

босиком по битому стеклу,

умели плавать в соляной кислоте...»

(гр. «Крематорий» - «Катманду»)

Фу-ты, ну-ты, дешевка какая, скажет объективный слушатель. И будет прав. Но есть другое хорошее слово, покорректнее и поточнее - позерство.

Симптом пятый: «кокетливая военщина»

Одна из любимых поз, один из самых привычных приемов в русском роке – заигрывания на «фронтовую» тематику: чтоб звучало брутально, чтоб бескомпромиссно все, и чтоб вызов какой-никакой был. «Не губите: я не объявляла войну...» (Земфира), «Мы все потеряли что-то на этой безумной войне...» (гр. «Наутилус Помпилиус»), «И я вернусь с войны... со щитом, а может быть, на щите...» (гр. «Кино»), «Я вернулся с войны жестов и фраз...» (гр. «Экзистенция»), «По новым данным разведки, мы воевали сами с собой...» (гр. «Аквариум»), «Эй, сестра, лезь ко мне на нары и будем воевать!» (гр. «Агата Кристи») и так далее. Нет, понятно, что под «войной» и всем «военным» во всех данных случаях имелось не совсем то. А вернее, совсем не то. А вот что именно – не всегда понятно и самому исполнителю. И так повсеместно. Война, как и «пули», «окопы», «полосы», «пленные», «расстрелы», «раны» и прочие, набившие оскомину, фронтовые термины, кочующие из текста в текст, от группы к группе, из одной метафоры передающие, как правило, особое душевное состояние певца. «Я! Отважно! Сражаюсь! Лбом! С холодными! Стенами!..» - душераздирающе признается со сцены провинциальный альтернативщик Гоша «Google Gum» из одноименной с его прозвищем группы. Ну что ж, милый, сражайся дальше. А мы пока взглянем на военную тему с другой стороны. С антивоенной.

Тем более что наш рокер нет-нет, да и вспомнит, как он бегал когда-то от призыва в армию и как бегают его фанаты. Вспомнит и о том, что рок-музыка пришла в СССР от «детей цветов», известных пацифистов конца 60-х. И опять заведется – уже непонятно в честь чего – очередная антивоенная шарманка...

«А нахрена нам войнаааа? А пошла она наааа!» - завывает питерская рок-кликуша Ольга Арефьева (группа «Ковчег»), и тут уже хочется съязвить: какая война, деточка? Что за война?.. Вон и Сергей Галанин из почтенной команды «СерьГа» уже который год трясет патлами: «А что нам надо? Да только свет в оконце! А что нам снится? Что кончилась война!..» Так какая именно война-то? И кто нас с вами непосредственно на нее приглашал, тем более тащил силой?..

И что за боевые действия имелись в виду? В Афганистане? В Чечне, может быть? В эту горячую точку от всего лагеря русских рокеров ездил чуть ли не один только Юрий Шевчук. Да и то – добровольно. Да и то не сражаться, а петь - для тех, кто с окопами, ранами и «черным горохом», отлитым из свинца, знаком не понаслышке.

А кто принуждает, скажем, баллотироваться в депутаты Государственной Думы (или даже просто читать-смотреть новости политики) оренбургских рок-экстремалов «O.R.», скандирующих в припеве одного из своих местечковых хитов: «Демократы? На...й надо! Либералы? На...й надо! Коммунисты? На...й надо!» Что характерно, подобных принципов - «нахрена война» и «туды в качель политику» - придерживается любой среднестатистический российский Вася Пупкин, представитель той самой обывательщины, которой так любят возразить и противопоставить себя наши рок-гуру... Так во имя чего бунт?

Но язвят единицы. А благодарная публика потрясает немытыми головами, вскидывает «козы», кулаки и прочие фигуры из пальцев; ожесточенно комкает пивные банки, демонстрируя тем самым свою полную готовность к сопротивлению, разоружению и борьбе за мир во всем мире... В пределах концертного зала, по крайней мере.

Поэзия второго сорта?

Напрашивается вывод - и нелицеприятный, друзья. Получается, что творения рок-корифеев мало чем отличаются от «высокоинтеллектуальных» произведений, скажем, Алексея Потехина и Сергея Жукова из незабвенной группы «Руки Вверх!» А почему бы и нет, ведь при ближайшем рассмотрении и буквальном восприятии и то, и другое оказывается мутью и чушью. И в первом, и во втором случае – текст неотделим от музыкального сопровождения, от вокала, который играет роль вспомогательного, а зачастую – однозначно главного инструмента. (И не говорите мне, что «блеющий» Саша Васильев из группы «Сплин», мяукающий Илья Лагутенко из «Мумий Тролля» и глухо подвывающий маэстро Б.Г. – петь по сравнению с эстрадными молодчиками умеют.) Наконец, чего уж кривить душой - и то, и другое направлено на «рубку капусты». Некоммерческой, протестующей... и при этом интересной и по-настоящему талантливой отечественная рок-музыка перестала быть довольно давно. Уж явно больше десятка лет назад, до того, как все мастодонты «классического» русского рока - «ДДТ», «Алиса», «Наутилус Помпилиус» окончательно выдохлись, и на смену им поспешили примодненные представители «новой волны» - «Танцы Минус», «Би-2» и «Зема» сотоварищи. До того как заработало радио с подкупающе свойским названием «Наше» - по сути, та же «Фабрика звезд», только рассчитанная на неформальскую аудиторию.

Современная рок-поэзия уже не представляет собой никакого феномена. Со времен учебы в Литинституте я помню слова одного из молодых мастеров, московского поэта Алексея Тиматкова, умеющего очень легко распознать в творчестве молодых литераторов «синдром рок-поэзии». «Эта кухня известна, - сказал однажды Тиматков. - Эта школа, в общем-то, бесперспективна». Современные тексты могут быть сколь угодно мастеровитыми, но - истасканными, подражательными, легкими в копировании. Научиться кропать «глубокомысленные» и «нонконформистские» тексты каждому новому поколению рок-поэтов будет все проще. Я не случайно цитировала строки известных русских рок-поэтов в одном ряду с нашими, местными звездами. Все это – одного уровня. Никакой иерархии больше нет. Тексты Сергея Спиридонова, лидера оренбургской группы «Озеро эльфов» ничем не уступят поэтическим изыскам того же «маэстро Б.Г.». Сравнение, впрочем, не делает чести ни тому, ни другому.

Но больше всего беспокоит вот что. Недавно я просматривала рукописи оренбургских школьников, приславших свои работы на ежегодный общероссийский литературный конкурс «Капитанская дочка», и обнаружила довольно безрадостную тенденцию: все чаще в стихах начинающих поэтов встречаются определенные «закосы». Вот, например, словарь и тематика многих стихотворений Анны Солодкиной, талантливой школьницы из села Северное, с некоторых времен стали бредовыми, предсказуемыми и ограниченными. Зато в них появились «питерские сквозняки», «некрещеные гитары», бьющиеся в висках пульсы и посвящения Александру Васильеву (гр. «Сплин»). У юной оренбурженки Саши Шур что ни стихотворение, то вскрытые вены, черная тушь на мужских ресницах, вселенская тоска и дилеммы: бросаться в окно сейчас или подождать немного?.. А ведь обе, как уже упоминалось, способные девчонки. Хотя и в разной степени.

Мне очень жаль потенциал юных поэтов и поэтесс, поддавшихся столь сомнительному (хотя в большинстве случаев все же проходящему) влиянию. Да и как не поддаться? Рок-поэзия со своим набором определенных клише и стандартной, всегда актуальной для молодежи тематикой (то суицидальной, то абстрактно-протестующей) еще долго будет оставаться соблазнительно легким и стильным путем для подростка, взявшего в руки перо.

«Моцарт обречен», - с горечью осознавал герой романа «Планета людей» Сент-Экзюпери, разглядевший грубые и вульгарные будущие черты в прекрасном, одухотворенном на первый взгляд лице спящего младенца. Вот так же, частенько слыша в поэтических виршах изначально одаренных школьников пошлые, позерские, дешевые нотки Земфиры и Петкуна, думаешь невольно: обречены Цветаева и Блок...