Этим небольшим отступлением мы хотим подчеркнуть, что в школу дети приходят, уже имея определенные установки, которые получают дома, в семье, в детском саду. Причем у нынешних ребят в отличие от их сверстников прошлых лет, когда их формирование проходило в едином идеологическом пространстве, эти установки зачастую противоречивы. И вот почему.

Идеология обновленного гуманитарного образования предполагает максимальное заглушение темы социальной несправедливости, повышенное внимание к теме отдельной личности, упор на индивидуальное счастье, которое зависит исключительно от самого человека, сумевшего или не сумевшего добиться богатства, от чего собственно и зависит, состоится или не состоится его судьба.

Этими идеями пропитаны детские телевизионные фильмы, сериалы, красочно оформленные книжки и брошюры в виде комиксов с красноречивыми названиями: "Жила-была денежка", "Что такое торговля и мировой рынок?", "Что такое деньги и инфляция?", "Зачем нам акции?". В книге американца Карла Хесса "Так устроен мир" (огромный по современным меркам тираж - 100 тысяч экземпляров), рекомендованной школам, в популярной форме излагаются преимущества американской модели мироустройства. Текст перемежается такими, к примеру, высказываниями: "Американская культура самая влиятельная в мире", "...люди в других частях света взирают на США как на светоч свободы и прогресса", "Американская Декларация Независимости перечитывается во всем мире". Читателям внушается, что все в мире можно и нужно рассматривать с точки зрения экономики, товарной стоимости, прибыли и т.п. Даже самого себя: "Ты здоров, потому что хорошо питаешься и занимаешься спортом. Это вложение в собственное тело". "Твоя жизнь - это твоя собственность". "Ты владелец своей жизни". В рекомендациях "юноше, обдумывающему житье" немало в общем-то хороших советов: "Быть упорным, обдумывать каждый свой поступок, не ныть и не плакаться, если дела идут плохо, и не хвастаться, если они в полном порядке, стараться выполнять любую работу хорошо, не бояться задавать вопросы, если чего-то не понимаешь". Но ради чего следует добиваться всего этого? Ответ дан в следующем абзаце: "Вырабатывай в себе эти качества, и они помогут тебе быть бережливым... Словарь толкует, что бережливость - душа экономики. Эта идея родственна другой - идее процветания. А процветание означает "Экономический успех и счастье".

Как тут не вспомнить брежневский лозунг: "Экономика должна быть экономной", который не вызвал бы у автора книги улыбки. Смеялись над ним мы, советские люди. И думается, этот смех, сопряженный с презрением, подсознательно вызывало другое - попытка поставить в виде высокой цели такое невысокое и даже в чем-то мизерабильное для нашей культуры свойство, как экономность, бережливость. У нас простительно экономить от бедности, но никак не из принципа.

Мы остановились так подробно на этой книге (а таких много) потому, что она иллюстрирует новый подход к гуманитарному образованию, который идет вразрез с основными принципами нашей русской культуры, утверждающей совсем другие ценности: идеи справедливости и добра, сострадания и помощи ближнему, представление о счастье как богатстве духовном, нравственном и т.д. Именно на эти ценности дается установка в книгах, лежащих на прилавке рядом с теми, о которых шла речь выше и которые, слава Богу, продолжают издаваться и читаться: знаменитая "Муха-цокотуха", которой комар помогает выбраться из беды, "Кошкин дом", "Три толстяка", "Принц и нищий", наконец, сказки, без которых не обошлось ни одно детство. Перечислять названия книг, на которых выросли поколения, можно долго. И все это не однодневки, написанные по социальному заказу определенного времени, - настоящая большая художественная литература, с которой вряд ли сможет конкурировать рациональная установка. Тем более, если художественный образ соответствует традиционным представлениям народа о добре и зле, а рациональная установка, пусть даже подкрепленная окружающей атмосферой, грубо этим представлениям противоречит. Эти противоречия порождают раздвоение сознания, что, в свою очередь, может привести к непредсказуемым последствиям. "Радикальный отказ от отцовской культуры - даже если он полностью оправдан - может повлечь за собой гибельные последствия", - предупреждал крупнейший ученый, нобелевский лауреат К. Лоренца.

К сожалению, последнее не только фигура речи. Не так уж редки случаи, когда в детском сознании происходит сдвиг - деньги, обогащение, капитал становятся идеей фикс. Фиксация на бережливости как на одном из главных человеческих достоинств, заповедь "твой главный интерес - это ты сам", приводит к психической деформации.

Иными словами, несвойственные родной культуре жизненные принципы наталкиваются на жесточайшее сопротивление бессознательной сферы психики. К. Касьянова в книге "О русском национальном характере" рассказывает об очень интересном и серьезном научном исследовании, в частности, посвященном проблеме столкновения глубинных особенностей разных культур. Она отмечает огромную устойчивость наших этнических архетипов и пишет, что "несмотря на постоянное "отклонение" интеллигентской рефлексии силовыми линиями поля западно-европейской культуры, на уровне модели поведения та же интеллигенция... реализует в полном объеме СВОИ "социальные архетипы", а вовсе не западно-европейские".

Понятно, что глобальное переустройство общества ставит перед школой новые задачи. По сути дела, старую идеологию надо заменить на... что? Правильно, на новую. Сколько бы ни говорилось о деидеологизации школы, не надо обольщаться: трудновыговариваемое слово - очередной эвфемизм. Никакое общество не может жить без общей, объединяющей все его слои идеи. Не случайно же наши политики озабочены ее поисками, пока, правда, безрезультатно.

Так как же перестроить школьную программу, чтобы новые установки не противоречили культурному коду, культурному ядру, заложенному в наш архетип?

Не знаем, как работники образования это сделать хотели, но получилось, увы, как всегда: из одной крайности, когда все рассматривалось с позиции классовой борьбы, бросились в другую - уход в "маленькое личное счастье в укромном уголке". Постараемся обосновать этот печальный тезис. Поскольку в формировании детского мировоззрения важнейшая роль традиционно принадлежит литературе, мы сосредоточимся на рассмотрении этой главной составляющей нового гуманитарного образования.

Итак, в чем же состоит суть обновления программы гуманитарного образования?

Наиболее полное представление об этом дает учебник Е.Н. Басовской, победившей в трех турах конкурса, в котором участвовало более полутора тысяч авторских коллективов из разных регионов России (кстати сказать, спонсор программы Дж.Сорос). Учебник уже выпущен 100-тысячным тиражом и рекомендован школам.

При первом ознакомлении с книгой поражает подбор материала и его насыщенность. Каков принцип подхода к авторам, выбранным для изучения в восьмом классе, уловить сложно. Здесь и Аристотель, и Белинский, и оба Гумилева, и Самойлов, и Олеша, и Корнель, и протопоп Аввакум, и Цветаева, и Буало, и Солженицын... Непонятно и то, как смогут уложить в голове 12-13-летние подростки все это разнообразие далеко не простых для восприятия писателей. Такое впечатление, что автор учебника задался целью специально запутать их. И не без успеха это делает.

Честно говоря, в интерпретации Басовской русская литература выглядит, мягко говоря, непривычно. Способы при этом употребляются известные: фрагментация подачи материала, приводящая к дезориентации в интеллектуальном пространстве, ложная аналогия, смещение акцентов, так называемое "выравнивание", когда на чем-то важном внимание фиксируется минимально, а чему-то второстепенному уделяется, напротив, непропорционально много места. Цель при этом одна: увести читателя от идеи социального неравенства и несправедливости, защиты сирых и обездоленных, чем всегда была сильна русская литература, противопоставить гражданский долг "маленькому личному счастью в укромном уголке". Примеры? Их можно приводить и приводить. Но, пожалуй, самый яркий - это анализ творчества А.Н. Радищева. Было даже интересно, преодолеет ли автор "сопротивление материала" на этот раз. Уж Радищева-то, кажется, в "укромный уголок личного счастья" затолкнуть непросто. Но, потрудившись, оказывается, можно и это.

Что главное в "Путешествии из Петербурга в Москву"? За что автор был сослан в Сибирь? Казалось бы, все ясно: значительная часть книги посвящена описанию тяжкой, унизительной доли простых людей, их страданиям и бесправию. Причем это не просто бытописание, а страстное обличение несправедливости, произвола, подневольного труда. Радищев просто кипит благородным негодованием и пытается, как принято теперь говорить, найти конструктивное решение. И находит его - в неминуемом, по его мнению, народном взрыве.

А что же находит читатель в учебнике Басовской? Он не найдет там описания встречи с пахарем, который говорит, что у барина "на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов", ни душераздирающей сцены торговли крепостными в Медном (а ведь это и в художественном отношении ярчайшая сцена!), ни рассказа крепостного Ивана, измученного издевательствами господ и воспринявшего рекрутчину как счастливое избавление.

В биографии писателя школьники узнают такие подробности, что Александр Николаевич обучался в Пажеском корпусе по "всеобъемлющему плану академика Миллера", что он был членом Аглицкого клуба, а потом занял перспективное место в санкт-петербургской таможне и "за разработку экспортно-импортного тарифа даже получил бриллиантовый перстень от императрицы Екатерины". Что ж, в столь подробном жизнеописании нет ничего плохого. Но почему не сказано в нем, что многие истории, описанные в "Путешествии", подлинны, документальны... Во время службы протоколистом в Сенате и в его департаменте разбирали челобитные, поступавшие от частных лиц. Многие из этих свидетельств привел писатель в книге.

Вольно обращается Басовская и с цитатами, переставляя их в нужное для своего замысла место, опуская отдельные фразы, меняя пунктуацию, что нарушает смысл сказанного автором... Примеры, повторяем, можно множить и множить.

Уже сегодня школьники при опросах социологов путают Чацкого с Троцким. Но в этом им еще можно помочь. А вот как помочь тем, кто не пройдя духовно-нравственное чистилище великой литературы, не в состоянии понять душевные муки Раскольникова: ведь порешить старушку - дело почти благое, старая свое отжила, а как иначе получить для бизнеса начальный капитал?!

Конечно, есть еще сегодня надежда, что большинство учителей, особенно, в провинции, при всех свалившихся на них испытаниях не потеряло здравого смысла и не схватится за новомодный учебник, а к обновленной гуманитарной программе подойдет осторожно. Однако в педагогических вузах уже подрастает новое поколение будущих преподавателей, которое, возможно, предпочтет радикальный подход... Ведь не секрет, что школьники в массе своей давно уже не зачитываются классиками - знакомятся с их произведениями через фильмы, спектакли, книжные аннотации. А если учесть еще, что с базара нынче несут "милорда глупого", то гипотетически можно представить, что содержание рыночного книжного лотка переносится в хрестоматию по литературе.

Когда политики говорят о замене культурного кода, культурного ядра - это не пустые слова, не абстракция. И не случайно Министерство образования РФ рекомендует обновленную гуманитарную программу, в которой отсутствуют традиционные опоры на самую, быть может, главную нашу духовную ценность - великую русскую литературу с ее идеями "сеять разумное, доброе, вечное", с постоянно тревожащими общество вопросами о смысле жизни и справедливости. Но отринуть то, что заложено в архетипе российского человека, в его подсознании, дело малопереспективное. И надежда, что воспитание молодого поколения на бизнес-идеологии сразу же взрастит сословие предпринимателей, которые вытащат Россию из экономической пропасти, - тоже иллюзия.

Да и нынешним деловым людям, думается, изучение в школе Чехова, Толстого или Достоевского не помешало взобраться на экономический Олимп.

В перестройку у многих возник соблазн отказаться от идеала справедливости, который был, с одной стороны, провозглашен властью, а с другой, ею же в реальной жизни дискредитирован так, что сама суть его стала вызывать сомнение. Помните анекдот про цыгана, который смотрит на чумазого ребенка и думает: "Что легче, отмыть этого или сделать нового?"

Но история продолжается, и порой возникает впечатление, что она решила преподнести нам всем, как нерадивым ученикам, наглядный урок: поставила перед нами гигантские весы и все подкладывает, подкладывает гирьки... На одной чаше весов свобода слова и печати, демократические выборы, возможность увидеть мир и затеять какое-то свое дело, купить то, что ты хочешь, без очереди.

Все это замечательно. Кто же спорит? Но как быть с тем, что другая чаша - чаша издержек свободы - стремительно тяжелеет? Как быть сельскому учителю, который, увидев зимой полупустой класс, понимает, что дети отсутствуют не по болезни, а потому, что у них нет теплой одежды? (Это настолько уже распространенное явление, что даже обсуждается в Государственной Думе). Сказать, что дети свободны в своем выборе ходить или не ходить в школу и что надо потерпеть лет тридцать, пока все встанет на свои места? А что сказать про миллион беспризорников? Что это как-нибудь рассосется? А про растущее число заболеваний детским туберкулезом? Что как-нибудь вылечится? А про тысячи погибших ребят в чеченской войне? Что в Афганистане тоже погибали, и вообще, мол, все происходящее - это расплата за революцию, сталинские репрессии и брежневский застой? А если вдруг какой-нибудь шустрый ученик спросит, почему, собственно, расплачиваться должны потомки тех, кто гнил в лагерях, голодал в деревне и надрывал здоровье на великих стройках, заявить ему, чтоб он вышел из класса? И, спокойно приступив к разбору "Му-му", зафиксировать внимание учащихся на звукоподражательном характере заголовка и защите прав домашних животных?

Нет сомнения, что очень скоро большинство тех, кто искренне воспринял призывы к гуманизации образования, поймут (и уже понимают), что уход от социальных проблем в столь острой социальной ситуации прежде всего негуманен. Мы не западные люди, которые могут развести руками и сказать: "Да, конечно, несправедливость огорчает, но что поделаешь? Так всегда было". У нас, во-первых, такой вопиющей несправедливости, когда одни строят виллы за сотни тысяч долларов, а у других хронически не хватает белка в организме, не было уже десятки лет. А во-вторых, даже когда было, не воспринималось как трагическая неизбежность, а вызывало жгучий протест и желание бороться. Это записано в русском культурном коде, от которого нам никуда не деться. И чем раньше мы признаем, что для России разрыв свободы и справедливости - это как разрыв сердца, тем лучше будет для всех. Отмывать "чумазого ребенка" все равно придется. И потому что другого Бог не дал, и потому что на самом деле только этот нам по-настоящему дорог.

"Четвертая власть".