Из досье "ВО".

Владислав Анатольевич Бахревский родился в 1936 году в Воронеже. Окончил Орехово-Зуевский педагогический институт. Работал в Сакмарском районе учителем, журналистом районной газеты, был участником литобъединения при областной молодежной газете "Комсомольское племя". Публикуется с 1960 года. Поэт, прозаик, автор более 80-ти книг, изданных в Москве, на Украине, в Казахстане. Общий тираж книг писателя на сегодня составляет 37 млн. экземпляров. Наиболее интересны из них - историческая эпопея "XVII век" (романы "Никон", "Василий Шуйский", "Тишайший"). В последние годы издал романы "Столп. Голгофа патриарха Тихона", "Спасатели амазонок", а в серии "ЖЗЛ" издательства "Молодая гвардия" - "Савва Мамонтов". Писатель удостоен Всероссийской премии "Боян". Последний роман Бахревского "Столп. Голгофа патриарха Тихона" выдвинут на соискание Государственной премии РФ. Регулярно печатается в "Вечернем Оренбурге".

Александр Васильев

Фото Ларисы Терентьевой

В Евпаторию летом ездят отдыхать, а не работать. Это знают все. Работают здесь, кажется, только водители трамваев, продавцы ларьков, кафе, сотрудники бесчисленных санаториев и фотограф, таскающий на себе единственную на всем побережье пластмассовую пальму. Жара в этом курортном городке достигала таких пределов, что вода в лимане нагревалась до тридцати градусов. Однако и в таких условиях в праздно отдыхающей Евпатории, где даже чайкам, казалось, лень ловить рыбу, каждый день за рабочий стол с рукописями садился человек, из-под пера которого вышло немало книг. В это лето у нас, приобшившихся к семейству отдыхающих в Крыму бездельников, была особая причина напроситься в гости к нашему давнему автору - известному писателю В.А. Бахревскому: он работает над очередной вещью - романом, повестью ли, - связанной с В.А. Перовским, а через него с Оренбургским краем.

- Владислав Анатольевич, Вы признанный мастер исторического жанра, что стоит за этим? Какие задачи ставите Вы себе, берясь за очередную тему?

- Начнем с того, что предпочтение я отдаю детской литературе. Я детский писатель, история - это уже второе. Но исторический роман сразу не напишешь, нужна серьезная подготовка. Я говорю, что живу "под глыбами": одна "глыба"- эпопея, другая... О семнадцатом веке, эпопея о патриархе Тихоне и другие. А детские вещи - были для меня всегда праздником. Раньше я придумывал правило: к дню рождения всегда дарил себе детское произведение - сказку, стихотворение, рассказ. Так были написаны мои самые лучшие произведения. Это мое вдохновение, моя любовь. А исторические вещи - ну, надо же, раз писатель и взялся за дело, говорить и о самом глобальном, о том, что для России важно. Я, например, давно понял, что Петр Первый - это ложь, очень большая ложь России.

- Миф или ложь?

- Ложь! Которая непреодолима, потому что нам с детства ее навязывали. Я считаю, что это изначально была немецкая пропаганда. Она и Пушкину свернула мозги набок, он Петром грезил. Хотя и в его время понимали, что Петр - это трагедия России. Отсюда и мой интерес к XVII веку. Здесь же кроется еще одна трагедия России - раскол. Если начинать с самого начала, то я всегда хотел написать книгу о патриархе Тихоне. Но мы в те времена были полные невежды в религиозном образовании, варвары в духовном отношении, а в вопросах веры тем более. И когда я решил всерьез заняться этой темой, сразу подходить к Тихону было нельзя. Во-первых, я был молод, пороху не хватало, знаний, - всего. И главное, не хватало понимания глубины проблем. И поэтому я пошел в XVII век. Причем не только в России. Начал с протестантизма, чтобы лучше знать о нашем православии, надо было знать и об этом. И более того, чтобы лучше и это понять, я даже уходил в культуру Эфиопии - там была своеобразная, древнейшая религия. А по дороге к Тихону рождались многие исторические вещи, пока однажды я не понял, что так никогда о Тихоне не напишу. Я сел и написал про Тишайшего.

- Выходит, Ваши вещи, как подступы к теме, были религиозными?

- А иначе не могло быть. Наша история, как история и других народов, без религии немыслима. Люди прошлого были тогда другие - религиозные. Мышление, уклад - все исходило из церковных представлений о жизни.

- Вы говорите в основном о XVII веке, но Перовский - это другая эпоха...

- Мы касались сокровенного, глубинного. У меня много произведений о другом времени. У всего есть своя предыстория. И здесь многое значит случай. Когда-то я написал повесть о себе маленьком, это всем понравилось. Потом я написал очерк об Орехово-Зуеве. Меня спросили, куда я хотел бы съездить в творческую командировку? А я как раз приехал из Оренбуржья. В Оренбуржье строили Гай. Я поехал и написал очерк "Гай. Улица Пионерская". В Гае я познакомился с Виктором Поляничко, молодым человеком, демобилизованным из армии. Практически после этого очерка для меня открылись двери издательств. И меня забрали буквально с улицы в журнал "Пионер". У исторических вещей, простите за каламбур, своя история.

- Писатель уходит в прошлое, чтобы найти ответы на вопросы настоящего?..

- Конечно, это важно, но не главное. Хотя Вы правы, в том плане, что так чаще всего бывает. Например, во время перестройки, в поисках исторических аналогий я обращался к фигуре Шуйского, ко времени раскола, где несчастный царь, несчастный народ, где видно, как уничтожается государство, рушится его здание. Писатель должен уметь видеть сквозь толщу времени. Одна моя читательница из Нижнего Новгорода после выхода романа о Шуйском прислала мне страниц сто из выписок из него, которые она считала крылатыми по отношению к новому времени.

Так вот насчет Перовского. В данном случае на меня "наехали" во время прошлогоднего приезда в Оренбург ваши писатели. Я поначалу отнекивался: Перовский ваш, как-нибудь вы напишете о своем. Но, видно, так Бог велел. А когда взялся, то Перовский оказался делом десятым. Прежде всего - эпоха. И, возвращаясь к вопросу: через историю о современности. Самое главное - это "что же такое мы, русские люди?" Этот вопрос, который стоит перед всеми и каждым. Всю жизнь отвечаем на него и ответа никогда окончательного не будет, но все мы пытаемся что-то об этом сказать. Это и я делаю всеми своими романами. Чем интересен Перовский? Рядом сразу встает культура, в первую очередь Жуковский. А от Жуковского ниточка к Карамзину и ко всей молодой литературе того времени. Это потом и Пушкин, и Нахимов, который учился с Далем. Это эпоха Разумовских, елизаветинский бардак, Павел, Александр, потом николаевское время... Одно перетекает в другое и объединяется в целое. Сейчас для нас ругательное выражение "ах, ты сукин сын!" мало что значит, а ведь была эпоха, когда "сын суки" было официальным определением незаконнорожденных детей, которыми являлись и Перовский, и Жуковский, и многие другие выдающиеся люди своего времени.

- Как долго ждать читателям появления романа о Перовском?

- Если я готов, я пишу довольно быстро. Просто написать о Перовском и об Оренбургском крае было бы несложно. Но меня потянуло на эпоху. Я написал предысторию о Разумовском, о жизни Перовского, его детстве, а потом сунулся к Жуковскому. А без него нельзя было - он связан с Василием Алексеевичем, был влюблен в одну из сестер. Все в их биографии тесно переплетено. Вот это лето я и ухлопал на Жуковского. А потом новый аспект: и Жуковский, и все эти ребята Перовские были на Бородине. Но как объедешь это! Это важно для формирования характера, взглядов, жизненных позиций. Сами Разумовские - законные дети - заметной роли в истории России не сыграли, а "сукины дети" Перовские - пятеро братьев - очень заметны были, занимали очень важные посты - от губернатора Санкт-Петербурга до губернатора Крыма, Оренбурга. Как писать об одном Перовском, когда был, скажем, и другой, который был канцлером? Да и личность самого Перовского неоднозначна, сложна, многогранна. В соответствии с эпохой он был не только выдающейся личностью, образованным и просвещенным государственным деятелем, но и таким же Палкиным, как и его друг государь. Я ведь тоже это не обойду! Так что роман движется. До точки еще далеко.