Иван Гавриленко

Эта повесть из того времени, когда на лицевой стороне одной открытки помещалось изображение командира конников Доветора, "проявившего храбрость в боях за город К.", а на другой - портрет Суворова с его словами о том, что "минута решает исход боя, час судьбу всей кампании, а день участь государства".

Не трудно догадаться, что речь идет о Великой Отечественной, под наше уважительное отношение к которой старательно подкапываются на всех каналах нынешнего телевидения. Разумеется, в качестве примера для подражания нам подсовывают супергероев из якобы документальных лент, вроде того разведчика польского происхождения на службе у англичан, который своей дезинформацией будто бы не только избавил Британию от бомбежек, но и свел к нулю всю воздушную мощь Германии.

Не умаляя вклада союзников в общую победу, позволю себе все же усомниться в правдивости упомянутых фильмов. Нет, не американцы с французами, и не гордые сыны Альбиона - англичане сломали хребет гитлеровской армаде. Сделали это наши отцы и деды, в том числе в количестве 10 миллионов с "кровавых не пришедшие полей".

Какими они были? О чем они думали?

В какой-то мере на это отвечает содержимое нечаянно попавшей в мои руки старой деревенской салфетки, большую часть которого составляют письма рядового Андрея Яковлевича Закорюкина из оренбургского села Старый Сокулак Саракташского района, одна ответная весточка его жены Татьяны Корнеевны и три послания его друга Ивана Елизаровича Зинченко, уроженца того же Сокулака.

Ни о ком из этих людей я не имею никаких сведений, кроме тех, что содержатся в письмах. Но и одной этой переписки, мне кажется, достаточно, чтобы многое понять не только о самом Закорюкине или его друзьях-фронтовиках, но и обо всех людях той поры. Ниже приведены выдержки из писем, в которых ничего не меняя, я лишь поставил кое-где знаки препинания. Итак:

Здравствуйте, дорогая мама, Таня, сестренки и братишки Нюся, Лена, Нина, Настя, Володя, Вася, Петя и любимые мои сыночки Коля и Юрочка. Передайте мой привет в Полтавку Таниным родителям, членам их семьи: Лене, Жене, Толику, а также бабушке Васене, крестному Мите, крестнице Шурочке и еще Музгину Ивану, которого я встретил на одной из станций, когда он ехал домой, и я попросил, чтобы он зашел к вам.

Из предыдущего письма я кое-что узнал о вашей жизни и некоторых сомнениях обо мне и моих мыслях. Мама, прошу, не беспокойся, у меня со всем семейством мнения одинаковы...

Таня и дорогие мои сыночки Коля и Юрочка, сообщаю, что мы втроем: Занозин, Зинченко и я попали вместе. Сейчас находимся в Кувандыке, что, сами знаете, недалеко от нашего района. Сколько пробудем здесь, не знаю. Живем в полевых условиях. Хорошо, что я в валенках и шубе, а то морозно. Скоро получим обмундирование, и я свою одежду оставлю в поселке Кушуке - это три километра от вокзала. Может, кто приедет, заберет?

Хотел сегодня сфотографироваться, но у них плохо с материалами. Может, Петушок положит в конверт листика два фотобумаги. Петя, ты материал береги, его теперь достать очень трудно.

Таня, вчера вечером мы пели с Ваней Занозиным. И мне вспомнилось, как мы гуляли с ним и другими у нас. Я в настоящее время живу ничего. Ребят из нашего колхоза уже отправили на Чкалов (так тогда называли Оренбург - ред.). И нас осталось мало. Перековываем лошадей. Их штук семьдесят, и всех надо накормить и напоить. В общем, достается...

Таня, возможно, сумеешь устроить Юрочку с мамой дома так, чтобы ему было неплохо, попросишь кого-нибудь покормить и приедешь ко мне, потому как я очень соскучился по тебе. Да и одежду заберешь...

Таня, я послал вам два письма, а от вас никаких известий. Или они не доходят? Наверное, вы очень страдаете от нехватки корма для скота и топки. Ну ничего, скоро потеплеет. А у меня сегодня сгорела варежка. Правда, есть еще двое перчаток, но в варежках работать удобнее.

Сегодня перед ужином смотрели кино, как в нашей области убирали сено и хлеб. Показывали ЧТЗ и комбайны в поле. И радостно, и грустно... Братишку Васю прошу найти тот маленький молоточек. После войны он нам еще пригодится.

Таня, родная моя, что с сынишками? Все не могу забыть, как меня Коля провожал. Была вьюга, я выходил со двора, а он смотрел в окно... Так никому не предоставится возможность приехать?

Закорюкину Андрею Яковлевичу от его жены Татьяны Корнеевны.

Андрюша, вот мы и повидались с тобой! Целую тебя крепко-крепко. А еще целуют тебя твои дети Коля и Юрочка. Прошу тебя, не беспокойся. Корму теперь хватит до выгона. И за дровами папаша с Петей ездили два раза. А насчет семейной жизни, тут уж ничего не поделаешь. Вот когда придешь домой, тогда будем вместе.

Ты спрашиваешь, как доехала. Ночевала в райцентре, а утром в пять часов уехала домой, попросив тетю Аню отнести на почту мое письмо к тебе. Но, видно, чужое мало трогает.

Дорогой Андрюша, да не беспокойся ты так шибко о Коле. Видно, поэтому он ночью плачет и днем волнуется, если кто в сенях обметает валенки. И потом снова плачет, если зайдешь не ты. Прошу тебя, успокойся, будет легче и тебе, и ему.

До свидания, ненаглядный мой Андрик. Целую тебя. Твоя жена Таня.

От автора: Странным образом это письмо впервые прочитал я, для чего пришлось перерезать нитки, которыми оно было зашито. Внутри еще оказалась записка от председателя колхоза бригадиру о выделении лошади для поездки на железную дорогу. Воспользовался ею кто-либо - неизвестно.

Дорогие мои, писем пока не пишите, нас отправляют на фронт. Буду заранее знать, в каком направлении поедем, дам телеграмму, если через Саракташ. И вы тогда сумеете встретить меня. Прихватите для меня сухарей таких, как Таня привозила.

Хочу обратиться к сестре Нюсе. Нюся, помогай нянчить Юрочку. И Вася пусть играет с Колей, чтобы он не забежал летом зря на большую дорогу или к колодцу. А я когда вернусь домой, привезу вам, Нюся и Вася, новую гармошку и велосипед.

Таня, береги алмаз для резки стекла и часы - это все же ценные вещи...

Многожеланная моя семья! После того как нас отправили из Кувандыка, в Саракташе я забегал на квартиру к дяде Харлану, думая увидеть вас. Но никого не было. Видимо, не предоставилась возможность. Ну ничего... Пишите только чаще! Мой адрес: действующая Красная Армия, полевая почтовая станция 1761, отдельный артдивизион 76-мм пушек, третья батарея.

Здравствуй, дорогая мама! Я живу ничего. Нахожусь в десяти километрах от города возле некоторого производства и рабочего поселка.

Местность здесь интересная. Кругом пески и многочисленные болота, много озер и речка рядом. Большая красивая Ловать. Говорят, осенью здесь будет много ягод - брусники, черники, клюквы, морошки. Но вот, чтобы луку или огурца, это, видимо, здесь не заведено.

Сообщите, пишут ли мои братья - фронтовики Андрюша, Гриша, Сережа, Федя и Коля. Теперь вот еще и папа стал фронтовиком.

Вчера получил письмо от братишки Пети. Я ему желаю наилучших успехов с тракторами, если он будет работать с моторами. Держись, Петушок!

Таня, сегодня видел Юру во сне. Как будто он у меня на руках, и мы идем с ним от магазина через мосток. А навстречу нам сестра Настя. Еще не дойдя до нее, я спросил Юру, кто это? А он хорошо так сказал: мама!

А с пятого под шестое видел Колю. Будто захожу в избу, сажусь на койку, а он спит у окна. И на скамейке так высоко его одежда накладена. Я его тихонько позвал, а он открыл глаза и стал кричать: "Папа,папа, папа!.." тут я и проснулся.

Таня, не обижай сыновей. Не кричи, не бей их, когда сама в плохом настроении, не срывай на них зло. Ведь они еще глупыши.

Высылаю тебе 250 рублей. Обувай-одевай малышей. И себе, может, купишь ботинки. Или отремонтируй для работы мои сапоги, попроси своего папу, у него в Петровском есть знакомые мастера. Можешь взять мои стельки, которые я у крестного выменял. Или подошвы, которые маме привез Федя. Скажи им, чтобы не возражали...

Таня, у нас сейчас не такая благоприятная погода. После зимы все еще прохладно. Потягивает северный ветерок. Перепадают дожди. Но березы и кое-где черемушник уже стали разбухать на развертывание листьев. Таня, из твоего письма узнал о стихии. Основное тут вот что: в огородах и на полях останется что-нибудь после такого урагана?

Рожь, как ты пишешь, теперь совсем пропала. То же, наверное, будет и с яровыми. Так вот, Таня, учти это и береги каждую крошку съестного. Обдумывай все заранее. Советуйся с мамой и крестной. Вообще будь дальновидной.

Любимые сынки Коля и Юра. Я пока жив и здоров. Сегодня переезжаем на другой фронт для выполнения боевой задачи. Сейчас мы ужинаем в одном селенье, как раз при почте, и я решил вам написать. А через два часа продолжим марш...

В село Старый Сокулак, Зинченко Марии от Зинченко Ивана Елизаровича.

Дорогая жена Маруся, я пока нахожусь в тылу, а наши друзья ведут бой, бьют противника почем зря. Товарищи мои пока все здоровые. Одно плохо, что Закорюкина Андрея оглушило, а Демина тем же снарядом ранило в голову. Но ничего, живые будут...

Таня, ты пишешь, что хочешь уйти в свою хату. Конечно, при недостатке хлеба вместе будет труднее. Но и одной тоже не лучше. Поэтому смотри сама. Ежели будете делиться, то старайся, как лучше. И не расстраивайся, если какую мелочь не отдадут. Главное, хлеб, одежда и обувь. А другое что, можно взять и у крестной. Только не надо быть гордой ни к кому. Ежели будет очень уж больно, лучше отойди в сторонку. Скандал в семье, сама знаешь, к хорошему не приведет. А на меня не сердись, я совет даю неплохой...

Марии Зинченко от мужа Ивана Елизаровича.

Маруся, я хочу сообщить, что написанное мною о том, что Закорюкин помер, было ложным, а я второпях прописал тебе эту небыль. Оказывается, он пока жив. Хотя я его сам не видел. И сейчас точно не знаю, жив он или нет.

Таня, я не знаю, что обо мне там написал Зинченко, а та болезнь, о которой я тебе сообщал, - оглушение, проходит. Мы с командиром выполняли задание, когда в трех метрах от нас разорвалось что-то. Снаряд или бомба, не разобрал. Мне так ничего не повредило, только дней десять совсем ничего не слышал. Но сейчас благодаря медицине становится лучше. Одно плохо, одолевают чирьи - не тут, так в другом месте. Но это ерунда, способ лечения простой - приложи пластырь, одевайся теплее, вот и все.

Сейчас мы отдыхаем в одном из селений, недалеко от основного стукотка. Вскоре опять сойдемся с ним вплотную, чтобы обрушить удар...

Таня, в отношении овощей - лук там или огурец, чем я так любил баловаться дома, здесь по-прежнему нет. И погода - все время идут дожди. Выдастся денек или два, а потом снова льет. Живу я ничего, привык. Только вот все время сосет сердце: ну, когда же, когда все это кончится!

В Старый Сокулак Закорюкиной Татьяне Корнеевне от Зинченко Ивана Елизаровича. 25 июля 1943 года.

Таня, я получил твое письмо, в котором ты просишь, чтобы я прописал подробно про твоего мужа, а моего друга. Ох, Таня! Андрей работал, когда стали бомбить, а некуда было спрятаться. Он был ранен. И его тут же увезли в госпиталь, но и там ничего не смогли сделать. Это мне рассказала медсестра, которая была при нем. Сам я ничего не видел. Нам как раз тогда предстоял маршрут двигаться дальше, и мы тогда здорово потеснили немцев. Так что можно сказать, мы хорошо отомстили за своих погибших. И думаю, отомстим еще лучше за то, что противник полез не в свое дело, и за то, что он натворил на нашей земле.

Таня, пиши, не стесняйся. А если посчитаешь это неудобным, тогда прости. Привет твоим детям. Зинченко Иван Елизарович.

От автора. Деревенская, самодельно вышитая, пропахшая лекарствами салфетка, и в ней восемьдесять девять документов - восемьдесят девять свидетельств истории. Помимо приведенных выше писем - список колхозников на общественное питание. Акт о разделе имущества. Вырезка из районной газеты со стихами о ледоходе и полдесятка песен и романсов - знак неизбывной женской тоски о муже. Три страницы молитв и заклинаний: "Бог мой, на тебя уповаю..." И -" На острове на Буяне, под бел-горючим камнем лежит змея Графена. Ой ты злая змея Графена, возьми свое жало, отдай мне моего мужа..."

Не отдала...

Где захоронен боец Андрей Закорюкин - неизвестно. Остались лишь его письма да его мысли, которые не расходились с мнениями его большого семейства, а значит, и всего народа, малой частью которого была его семья.

В заключение еще одно письмо. От сестры Андрея Яковлевича к его жене, как бы свидетельствующее, что солдат из Старого Сокулака воевал не зря.

26 августа 1948 года. Привет из Чкалова. Здравствуйте мои дорогие няня Таня и племянники Коля и Юрочка. Ох, как мне хотелось бы увидеть вас. И не за высокими горами живу, а не перепрыгнешь. В городе жизнь нормальная. В магазинах из продуктов все есть, кроме крупы. С мануфактурой, правда, туговато. Вообще-то дорогой материал есть, много, а хочется подешевле. Но за таким, когда выкинут, очередь. Из дому писем нет. Они строятся. Не знаю, успеют ли подвести стены под крышу до глубокой осени. От брата Сережи получила фотокарточку. Они свою Нюсю отправляют в город на учебу. Конечно, у нее культуры будет больше. А вы, Коля и Юра, помните своего папу?

Таня, передай от меня привет свахе и Корнею Николаевичу, а также Лене, Жене, Толику, а еще бабане Васене, крестному Димитрию... Ваша Шура.

Жизнь продолжается, жизнь продолжается...