Мы все актеры в театре Кашпировского?

Александр Васильев

Лето не только время отпуска на Черноморском побережье, но и пора "чеса" эстрадных и прочих знаменитостей по местам массового скопления отдыхающих. В разгар сезона виды на содержимое кошельков праздных граждан имеют, как правило, "звезды" первой величины. Чем дальше в осень, тем меньше отдыхающих и мельче калибр тружеников сцены, "чешущих" бронзовые тела утомленных солнцем бездельников. В это время здесь можно встретить и затухающих "звезд", и сомнительных лауреатов непонятно чего, и откровенных шарлатанов.

В начале сентября афиши городского театра крымской Евпатории сулили обитателям побережья приезд "Московского независимого театра", очень посредственного, но стараниями телевидения известного юмориста и сатирика Лиона Измайлова и самое неожиданное - вице-экстрасенса Советского Союза Анатолия Кашпировского. Оказывается, жив курилка! Многие помнят конец 80-х, когда еще не рухнувшая держава прилипала к экранам телевизоров, на которых никому не известный психотерапевт с гипнотизирующим взглядом приказывал сидящей в зале аудитории начинать немедленно выздоравливать. Многие по ту и эту сторону экрана впадали в транс, крутили головами, танцевали, вели себя, как говорится, неадекватно. На следующем сеансе оглашали списки излечившихся, восставших со смертного одра и просто повеселевших. У одних рассосались послеоперационные рубцы, у других зажили язвы, у третьих пропали опухоли и плохое самочувствие. Страна офигела, когда в прямом эфире без наркоза на операционном столе хирурги резали тетеньку, заговоренную Кашпировским, а она не только не чувствовала боли, но и распевала при этом веселые песни. Чудесный целитель собирал целые стадионы в Советском Союзе и в других странах. Держава стояла на пороге повального и тотального оздоровления. Авторитет Кашпировского был настолько высок, что его даже избрали депутатом Верховного Совета СССР.

Но, как водится, за громким успехом пришел громкий скандал. Медицинские светила объявили всенародного психотерапевта шарлатаном, вредным для здоровья нации. Газеты писали, что после каждого телесеанса в стране резко возрастало количество вызовов "скорой помощи". А послеоперационная тетка публично заявила, что едва не сошла с ума под скальпелем от нечеловеческой боли, которую терпела потому, что Кашпировский обещал ей много денег и поездку за границу, но обманул. И вот, оказывается, жив Анатолий Михайлович и даже "чешет" наравне со "звездами"!

Первым в череде зрелищ, как уже было сказано, стоял "Московский независимый театр". Несколько настораживало в этом названии слово "независимый". Как оказалось, не зря. Но москвичи сулили публике пережить катарсис ни больше ни меньше, как от булгаковского "Мастер и Маргарита". Красочные афиши сулили богатство костюмов, тонкое музыкальное и сценическое решение романа, который любят все, - от домохозяйки до академика.

Театр был полон. Самые дешевые билеты в переводе с гривен на русские стоили 250 рублей. Зал замер, и занавес пошел. За ним неожиданно обнаружилось скудное пространство сцены, лишенное декораций. В глубине стоял стул. На его спинке висел кусок темно-красного бархата, которым в прежние времена покрывали стол во время общегородского партийного собрания. Стул изображал трон Воланда. Знаете, как быстро распознать плохой драматический спектакль? По обилию в нем громкой музыки, дыма и голых женских ног. В этот раз клубы дыма повалили на сцену сразу с четырех сторон. Зал вздрогнул от рявкнувшей из мощных динамиков фонограммы, и на сцену, вихляясь и разгоняя дым ногами, полезли полуголые девицы. Наш самодеятельный студенческий "Горицвет" на фоне "независимых москвичей" смотрелся бы, как профессиональный Дед Мороз на утреннике в сиротском приюте. Актеры метались по сцене, заламывая руки и выкатывая глаза, и трагически выкрикивали в зал монологи, в которых с трудом обнаруживалось сходство с первоисточником.

Через пятнадцать минут, удаляясь в клубах дыма из зала, я был уверен, что никакого "независимого" театра в Москве, скорее всего, не существует.

Представление с Кашпировским в главной роли, дававшееся в течение недели по два-три раза в день, несмотря на незамысловатую драматургию, было действом более профессиональным и собирало аншлаги. Выглядит оно почти всегда так.

За полчаса до начала сеанса передние ряды заполняют местные и приезжие пенсионеры - в основном с кулёчками домашней пыли, стирального порошка, трав и других аллергенов, от зловредного действия которых их должен избавить всемогущий целитель. Традиционная медицина в этот день отдыхает. Голосом диспетчера, объявляющего остановки в московском метро, динамики рапортуют о достижениях заезжего гастролера.

- Ястреб Мария Ивановна, город Мариуполь, улица Красноармейская, 5. Пишет, что после просмотра передач у нее рассосались послеоперационные рубцы...

Список огромен, но каждый раз магнитофонную запись крутят от начала до конца. Этот перечень всего "рассосавшегося" и "поздоровевшего" необходим для психологического настроя граждан на явление Его народу. Не обремененный предрассудками Шура Балаганов в таких случаях говаривал: "Самый охмуреж идет!"

На сцене стол, покрытый уже знакомым куском бархата. У него в этом театре, похоже, вечная роль атрибута психолого-идеологической работы с населением. Интересная получается цепочка: позавчера - парторг, вчера - сатана, а сегодня то ли экстрасенс, то ли колдун с медицинским дипломом.

В зале прогуливаются волонтеры Кашпировского - девицы и юноши с его фотопортретами, видеокассетами и пакетиками соли. Вся эта атрибутика предназначена для дальнейшего закрепления успехов, достигнутых на предстоящем (последующем) сеансе, а также возможного (и неизбежного!) самовыздоровления в будущем. Кассета (сеансы классифицируются по болезням. Особенной популярностью пользуются "против ожирения") стоит 125 гривен (гривна - около шести рублей), соль "на раны" и фотография - по 25. Юноши и девицы зорко вглядываются в зал на предмет оперативного пресечения возможных фото- или киносъемок.

Наконец в динамиках громко и торжественно звучит начало знаменитой фуги Баха, и на сцене появляется Он. Все встают. Вернее, встают те, кто должен это делать, а за ними и все остальные. Анатолий Михайлович Кашпировский, в прошлом верховный депутат и всесоюзная демоническая личность, оказывается маленьким человечком в черной рубашке на выпуск с наглухо застегнутым воротником-стойкой. Сиплый голос, невнятная дикция и брюзжание плохо выспавшегося человека поначалу вызывают сомнение: а не подсадной ли? "Независимый" Кашпировский - это было бы круто! Но, вглядевшись пристальнее, видишь, что все-таки настоящий: та же спортивная челка, тот же гипнотизирующий взгляд исподлобья.

Уже через несколько минут разговора ни о чем гастролер затевает скандал с кем-то из зала. Ему кажется, что его фотографируют.

- Отдайте пленку! - громко требует он со сцены от гражданина из третьего ряда. - Здесь фотографировать нельзя!

Обладатель бесплатного чудодейственного негатива расставаться с трофеем не хочет.

- А впрочем, не надо, - неожиданно успокаивается повелитель организмов. - Вам же будет хуже! Фотография будет не в радость - такую я вам даю установку.

- Как я устал от глупцов, - жалуется залу Анатолий Михайлович. - Говорят же люди: прошли рубцы на сердце. А это похлеще, чем Эйфелеву башню построить! Почему же вы не хлопаете? Почему не бросаете в меня трусиками, как на концертах рок-звезд?

Недужные зрители первых рядов комкают кулёчки с пылью и скорбно сопят, осознавая недоработки в плане личной раскрепощенности.

- Нам Вас Бог послал! - пытается компенсировать недостаток внимания к кумиру более привычными методами экзальтированная старушка.

- Бог? - капризничает Кашпировский. - Бог никого не посылал. Ваш Бог злой! В Беслане убили детей, а он где был? Спал? Его придумали люди. Суммарность всех законов на Земле - это и есть Бог. Я знаю, как их использовать, чтобы сделать человека здоровым.

Эффектная тирада, тем не менее, оваций не вызывает. Многие из сидящих в зале еще утром были на службе в Николаевском соборе и к утверждению об отсутствии Бога относятся настороженно, но безбожного заседания не покидают.

Тем временем Кашпировский приглашает на сцену пять человек, которые испытали облегчение от недугов после предыдущего сеанса и хотели бы продолжить оздоровление. На сцену рвется десяток добровольцев, пропускают восьмерых. Пока они идут, оператор ловко включает магнитофонную запись. "Длительное и безоговорочное общение с аудио- и видеоматериалами - создают сильнейшую психологическую установку через программирующий материал, - хорошо поставленный мужской голос информирует, по сути, об элементарной методике кодирования личности. - Небывалый в истории лечебный эффект надо закреплять с помощью программирующего материала". Под эту дуду в зале ходко идет продажа чудодейственных препаратов и амулетов: соль надо есть, фото класть под подушку, а кино, естественно, смотреть. Оно бывает разное - как уже говорили, - "от ожирения", "от инфаркта", "от рубцов" и так далее. Все это напоминает армейский анекдот о солдате, пришедшем в лазарет с жалобой на живот и головную боль.

- На, - говорит ему санитар, разламывая таблетку пополам. - Одна половинка - от головы, другая - от поноса.

По пятам за Кашпировским по сцене ходит видеооператор. Сеанс снимается на пленку, которую, надо полагать, будут продавать в следующем городе. "От головы" или "от поноса" пойдет она - одному Богу... простите, Кашпировскому известно.

- Я делаю не медицинское, а философское дело, - расхаживая перед стоящими по стойке "смирно" добровольцами, продолжает Анатолий Михайлович. - Тело мудрее ума. Я создаю такую психологическую ситуацию, при которой организм получает толчок к выработке лекарств и исцелению органов.

- А как толкать? - словно чувствуя главный вопрос, спрашивает сам властитель душ. Ведь психокодирование штука тонкая и опасная, церковью запрещаемая, но и известная задолго до украинского психотерапевта.

- Много было толкальщиков, - вместо ответа туманно изрекает гастролер. - Но только в 1989 году стали пропадать опухоли, рубцы и язвы.

Стоящие на сцене люди понимают, кто имеется в виду, и начинают делиться благодарностями.

- У меня дышит нос, - радостно сообщает пенсионерка. - Не дышал, не дышал, а теперь дышит! Я фотографию под подушку клала...

- Как это называется? - подсказывает Кашпировский.

- Чудо! - догадывается старушка.

- А у меня пропали бородавки! И геморрой!

- У нее прошло и у вас пройдет. - Анатолий Михайлович покровительственно обращается к залу. - Не требуйте стопроцентного результата. Ходите на сеансы, а потом самостоятельно смотрите видеокассеты!

Бабка в кроссовках и майке с изображением Анатолия Михайловича сопит в микрофон, демонстрируя восстановленную после долгих лет работу носа, и жалуется на аллергию к солнечным лучам.

- Это сейчас исправим. - Анатолий Михайлович подзывает ассистента с фотоаппаратом. Луч вспышки бьет по глазам ко всему готовой старушки. Этого, по мнению целителя, достаточно, чтобы отучить бабкины глаза слезиться на солнце.

Кашпировский останавливается перед пожилым, похожим на Хаджи Мурата лысым мужчиной с бородкой. Мужчина, вывернув руки ладонями вперед, свирепо ест глазами целителя-гастролера.

- Молодой человек, что это вы, как балерина?..

- Я хочу Вас побольше взять! - отвечает продвинутый в области магнетизма абрек.

Окуная щепоть в пламя зажигалки, Кашпировский прикасается пальцами к лицам добровольцев и "исправляет" носовые пазухи, перегородки, "меняет" форму носа... Главное, чтобы во все это поверили хотя бы на минуту, а потом все они будут гоняться за этим ощущением с помощью купленных фотографий и кассет. Минутный эффект Кашпировскому вполне по силам. По крайней мере, одна из оброненных фраз проливает свет на "чудеса" на сцене:

- Я долгое время был эстрадным гипнотизером...

Кульминация и финал представления наступают, когда под музыку, напоминающую "Полет валькирий", на сцену бегут все желающие. Зал пустеет, а сцена наполняется актерами. Более сотни людей по мановению руки режиссера, драматурга и главного героя в одном лице штабелями послушно укладываются прямо на полу. Они верят, что встанут исцеленными. Ну, не сейчас, так потом, когда поедят соли. Или выспятся на Его фотографии. Или в другой раз. Ведь Он приедет еще. Маленький человек в черном, словно Бонапарт под Аустерлицем, ходит по полю человеческого конформизма. О чем он думает? Может быть, о том, что не останется без хлеба, пока у его ног добровольно валяются сотни людей. Или скорбит, что человеческая наивность не имеет границ. За долгие годы это может сильно утомить. Не потому ли прямо во время сеанса у него, умного и по-своему талантливого создателя собственного театра, иногда искренне вырывается почти воландовская фраза, на которую обращают внимание лишь немногие:

- Как я устал от глупцов...

Анекдот в тему.