…Началась Великая Отечественная война. Зое - шесть лет. Отец на второй день ушёл на фронт. Мама день и ночь на фабрике шила обмундирование для бойцов.
- Детей тогда массово эвакуировали в Москву, - вспоминает Николаева. – Мама собрала мне и старшему брату в дорогу узелки с едой. Но выбраться из Ленинграда не удалось: фашисты бомбили нещадно.

Когда началась блокада, Николаевы переехали к родственникам: вместе было легче выживать – топить печку, ходить за водой.
- Взрослые вырыли во дворе убежища, мы засыпали их листвой и прятались в них во время бомбёжки, - вспоминает Зоя Николаевна. – Как только объявляли воздушную тревогу, мы прыгали в эти окопы. Оттуда я впервые увидела фашистский самолёт. Он пронёсся так низко над землёй, что, мне кажется, я даже увидела лицо лётчика...

Запасы продовольствия стремительно таяли. 20 ноября 1941-го была установлена самая низкая норма выдачи хлеба – 250 граммов в день для рабочих и 125 граммов для остальных жителей. В городе развернулась охота на кошек, собак, диких голубей и даже крыс. Любимый кот Зои Николаевой стал жертвой голодных соседей.

- Чтобы утолить голод, макали пальцем в соль и сухую горчицу и запивали водой, - вспоминает блокадница. - Один раз сварили холодец из столярного клея и кожаных ремней. Правда, съесть его так и не смогли. От голода люди начали пухнуть. На восьмилетнего брата с раздувшимся животом, огромной головой и тоненькими ножками было страшно смотреть.
От голода люди не могли спать, многие лишались рассудка.

- Напротив нашего дома вырыли огромную яму. За несколько дней она доверху заполнилась трупами.
Самое тяжёлое время наступило в конце декабря 1941-го. Четыре дня ленинградцам не выдавали хлеб. Умерло полгорода.
- В конец обессилев, мы не могли подниматься с постели и совсем перестали мыться, - добавляет Николаева. - Просто стягивали с себя одежду со вшами и сжигали в печи. Помои выливали прямо в окно. От воздушных атак дом качало, словно люльку, но на это уже никто не обращал внимания. Бомбёжки иногда прекращались, а голод – нет. Младший братик, которому не было и года, до костей обсосал себе пальчики. Он умер в январе 42-го…

Выжить в то жестокое время нам во многом помогла моя двоюродная сестра. Она работала телефонисткой в штабе и несколько раз привозила хлеб, который солдаты оставляли для погибающих детей и женщин. Однажды сестра приехала насмерть перепуганная: на улице её чуть не зарубил топором обезумевший от голода мужик.
15 марта 1942 года солдаты на руках вынесли семью Зои Николаевой из квартиры (ходить самостоятельно уже никто не мог), положили в грузовик, накрыли одеялами и повезли по льду Ладожского озера – Дороге жизни.

- Ехать было опасно: лёд начал таять, и многие машины уходили под лёд. Нам всё же удалось проскочить. До Рязани, где нас ждала бабушка, добирались два месяца!
В Рязань Зоя приехала с целым букетом заболеваний: туберкулёз, истощение, сильнейший конъюнктивит… Девочку тут же направили в санаторий, где она провела шесть месяцев и наконец встала на ноги… Поняла: буду жить!

В Оренбург Николаева попала по распределению после окончания в 1958 году Ленинградского пединститута. Преподавала французский язык в суворовском училище, в областном интернате №3, а затем в школе №50, где проработала до самой пенсии.

Жизнь протекала по-разному. Были в ней и весёлые, и грустные дни. Но блокада не смешивалась с общей судьбой. Это как будто иная жизнь, прожитая в другом измерении. И даже другим человеком. И только хлеб соединяет эти измерения: для неё это навсегда самое вкусное и главное на земле, но с привкусом слезы. И это тоже навсегда.