Первые почтовые отправления в Оренбургскую губернию начались в 1744 году, вскоре после её образования. Об этом свидетельствует сенаторский Указ от 5 апреля 1744 года «О посылке пакетов в губернию». Преобразования XVIII века не обошли стороной Оренбуржье. Губернии стала необходимой регулярная связь с центром России. Инициатором учреждения почты выступила канцелярия губернатора И.И. Неплюева. 17 марта 1750 г. было заслушано доношение фабрикантов Ивана Полуярославцева, Андрея Евреинова и Василия Макарова, в котором говорилось о неудобстве осуществления почтовой связи через нарочных и курьеров.

Указом Сената от 22 января (по новому стилю 2 февраля) 1752 г. официально утверждено открытие оренбургской почты: «В Оренбурге стал быть торг немалый, и мены с азиатскими народами на товары и на скот немалые… В пользу торгующих в Оренбурге российских купцов к пересылке их писем не только до Москвы и до Санкт-Петербурга, но и до других российских городов и оттоль до Оренбурга, особливое учреждение рассуждается учинить весьма потребно».

В областном архиве сохранилось «Дело о выделении помещения под Оренбургскую губернскую почтовую контору», датированное 1798 годом. В нём содержится обращение из Московского Императорского почтамта к оренбургскому военному губернатору Н.Н. Бахметьеву, в котором идёт речь о необходимости привести в порядок здание почтовой конторы, так как в 1786 году оно подверглось пожару. В частности, стоял вопрос о необходимости засыпки этого здания камнем, чтобы оно не садилось и не образовывались трещины в стене. Также в документе даётся разрешение на строительство пристройки к зданию почтовой конторы.

«В смотрители нет никого желающих»
Сообщение с центром шло через Казань по почтовому тракту, называвшемуся Большой Московской дорогой. Весной 1817 года оренбургский военный губернатор П.К. Эссен этой дорогой возвращался из Санкт—Петербурга. Он отмечал, что почтовые смотрители есть не на каждой станции, зачастую один человек обслуживает сразу несколько станций. Губернатор потребовал от почтовой конторы письменного объяснения такой «затруднительной» ситуации. В письме подчёркивалось: «При проезде курьеров, частных людей, да и самих почт, коих время прибытия и выезда на всякой станции должны быть записываемы в книгу, чего одному смотрителю за несколькими станциями исполнять невозможно. В некоторых местах не только нет умеющего прочитать подорожную, но и знающего российский язык».

Губернатор распорядился по тракту от Казани до Оренбурга, от Бугульмы до Уфы и от Уфы до Оренбурга назначить станционных смотрителей на каждой станции. Но, согласно предписаниям главы почтового ведомства, «станционных смотрителей положено было иметь через станцию». В донесении говорилось: «К определению на некоторые станции смотрителей нет никого желающих по причине недостаточно положенного им жалованья».

Министр внутренних дел на просьбу руководителя края увеличить штат станционных смотрителей в октябре 1817 года сообщал: «Милостивый государь мой, я весьма охотно желал бы удовлетворить воли вашей, но не нахожу к тому никакой возможности. Из вольных желающих занимать места станционных смотрителей, и притом грамотных, что в звании смотрителей необходимо нужно, по малому штатом определённому жалованью вовсе не отыскиваются, а из военнослужащих по распоряжению инспекторского департамента главного штаба хотя и даются люди для определения в почтальоны, но и тут оказывается, что по большей части они неграмотные, грамотных же, по отзывам полковых командиров, и в полках почти не имеется».

Как следует из архивных документов, найти способных людей на должности станционных смотрителей встречало большие затруднения. Смотрителями разрешалось назначать унтер-офицеров, но не на каждую станцию, а по усмотрению почтового начальства, и только там, где они будут «необходимо нужными».

Официально подписанными Указами от 30 сентября 1799 года и 19 августа 1802 года повелевалось «детей почтальонов, инвалидов, привратников, станционных смотрителей и сторожей, прижитых к настоящей службе, так и в той, с которой кто из них в сию поступил, определять в звание отцов их, и по востребованию нужды и способностям каждого на места нижних канцелярских служителей при почтовом департаменте».

В «Положении» Государственного Совета за 1828 год сообщалось, что, согласно представлению бывшего Министра Духовных дел и Народного Просвещения, было разрешено определять крещёных евреев в почтальоны и другие низшие почтовые должности. Срок выслуги чина 1-го класса составлял 12 лет. Первый классный чин присваивался после 6 лет работы в почтовом ведомстве. Известно, что, согласно «Табели о рангах», все военные и гражданские чины делились на 14 классов, составляющих служебную лестницу.
Почтальоны, станционные смотрители при выслуге 12-летнего срока могли быть произведены в 14-й класс (чин гражданский-коллежский регистратор. – О.С.).
 
«Из Оренбурга в Петербург - экстра-почтой»
Большой вклад в развитие почтового дела в Оренбургском крае внёс военный губернатор В.А. Перовский. Получив назначение в Оренбург, он устроил экстра-почту между Санкт-Петербургом и центром губернии.

Вот о чём пишет в своём письме от 12 июня 1833 г. начальник Уфимской Губернской почтовой конторы генерал-адъютанту В.А. Перовскому: «Для ускорения служебных отношений и для способствования коммерческим оборотам по азиатской торговле утверждена по Высочайшему Его Императорского Величества соизволению экстра-почта между северной столицей и Оренбургом, которая будет ходить в оба пути по одному разу в неделю».

С экстра-почтой должна была отправляться только лёгкая корреспонденция, т.е. казённые пакеты, партикулярные письма, документы, деньги в ассигнациях, золотые и серебряные монеты, а также и драгоценные вещи.

В 1838 году в Оренбург экстра-почта еженедельно доставлялась из Москвы, Владимира, Нижнего Новгорода, Казани и Симбирска. Для удобства отправления почтовой корреспонденции требовалось изменение расписания хождения почты из Уральска в Оренбург. Неудобство заключалось в следующем: из Оренбурга в Уральск почта отправлялась в среду, приходила в пятницу и в тот же день отправлялась обратно. Это затрудняло отправку казённой переписки, так как терялась целая неделя из-за отсутствия возможности собрать сразу все необходимые бумаги и справки для ответа.

Для большего удобства Главный почтовый начальник утвердил в 1839 году специальное расписание. Почту из Оренбурга в Уральск было назначено отправлять в субботу, в 9 часов вечера, из Уральска в Оренбург по пятницам, в 2 часа по полуночи.

«Почтальона наказать батогами…»
Два века назад доставлять почту было проблематично. Порой из-за сильных буранов, заносов на дорогах почтовые повозки простаивали сутками в степи, поэтому корреспонденция прибывала не по расписанию, задерживалась порой более 5 суток. Существовала также угроза воров и разбойных нападений.

В архивном фонде Канцелярии оренбургского генерал-губернатора сохранилось «Дело по обвинению оренбургского почтальона Симачева в утрате почты». В рапорте оренбургского почтмейстера Ягодкина на имя П.К. Эссена от 19 февраля 1823 года читаем о данном происшествии: «Вчера, в 12-м часу по полудни, почтальон Симачев, препровождавший из Уральска в Оренбург почту, приехал, но сумки, которая заключала в себе простую и денежную корреспонденцию, не оказалось. На спрос же почтальон Симачев отвечал, что сумка на Чернореченской станции действительно была в целостности положена в сани, а по худобе дороги повозка часто опрокидывалась, и, полагаю, что она из саней выпала».
А в следующем документе сообщается о рассмотрении обстоятельств данного дела: «Почтальон Пётр Симачев, когда прибыл с почтой в Оренбург, вместо того чтобы следовать от крепостных ворот к дому почтовой конторы, приказал ямщику Солодовникову везти себя в собственный дом и, заехав в оный, выкладывал там провезённые им с той же почтой отнюдь непозволительным образом и вопреки всех строгих подтверждений со стороны его начальства взятые от частных лиц в городе Уральске для доставления здесь посылок с рыбой и икрой».

В сумке вместе с почтовой корреспонденцией находилась денежная сумма 6402 рубля 38 копеек. Согласно почтовым правилам, сумка была зашнурована и запечатана, на ремне крепился свинцовый ярлык, заклеенный штемпелем.

Возвращаясь к делу об утрате почты, оренбургский почтмейстер, титулярный советник Ягодкин, в письме, датированном 30 марта 1823 года, к губернатору высказал своё мнение: «По делу о потере почтальоном Симачевым уральской почты нахожу, что она не могла быть ни потеряна, ни похищена, если бы бывшие в конвое казаки препроводили её до самой почтовой конторы. А они, не въезжая в город, отпустили почту одну на произвол ямщика и почтальона, а сами остались в Голубиной слободке. Командированы они, чтобы предохранять почту от опасности и представить в целостности в место назначения, неизвестно почему считают себя в зависимости от почтальонов, сопровождающих почты, часто отпрашиваются у последних, при выезде почты со станции платят иногда им деньги, и, получив дозволение, возвращаются домой, не сохранив и не препроводив почту до места назначения».

Почтальон Симачев был осуждён, наказан 30 ударами батогами «и по уважению к беспорочной прежде службе» оставлен на жительство в Оренбурге.