* * *

Не торопится в город весна,

Городская темница тесна,

Ей бетонные, серые,

            грязные чужды ладони...

 

А за городом солнце-котёл

Плавит степь. Ведь Ярило хитёр.

Выпускает пары

            перед самым решительным боем...

 

И нежна пробуждённая степь.

И сошла с неё зимняя спесь.

Выгибается степь,

            прижимаясь к калёному небу...

 

И Ярило целует ей лоб.

Я хотела сказать тебе, что

Никогда-никогда

            ты весною за городом не был...

 

                        * * *

Степь моя — неоглядная,

Руфь моя — ненаглядная,

Колос мой — пожинающий,

Волос мой — расплетающий,

Будь!

 

Так пели предания

Ветры, топкой низиною.

Даль моя — столько дальняя,

Сколько непостижимая.

 

Распрощаемся как теперь?

Отвечай же мне: как тебе

Моё тело белёсое?

Плачет соком берёзовым

 

Сердце — лишь ты касаешься…

Не была столь ранимою.

Как теперь распрощаемся,

Моя непоправимая?

 

Боль моя непреложная,

Как петля, непредвзятая,

Притаилась под кожею

И грозит мне расплатою.

 

А из ран затянувшихся —

Так кора плачет смолами –

Потекла нежность.

Вслушайся! –

Сердце бьётся по-новому.

 

Алатырь

Расскажи,

            как покатится мир под откос.

Расскажи мне,

            как солнце сожрёт крокодил.

А в груди Алатырь засиял ярче звёзд.

Выше звёзд в моём сердце

                                   взошёл Алатырь.

 

И не страшно отныне

                                   смотреть в облака.

Пусть пророчества майя

                                   пугают пустых.

А во мне твоё имя цветёт…

И пока,

И пока я жива — оно будет цвести.

 

Оно будет вести меня, словно искра, –

Как бы небо не скалило

                                   звёздную пасть.

Мне, горящей тобою, так мало костра!

Падшей мне —

            ещё ниже хотелось бы пасть.

 

Всё равно нам дорога одна —

под откос.

Крокодил так прожорлив,

                        что мир не спасти.

Но за оживший камень

                                   тебе, камнетёс,

Благодарна,

            пока камень будет цвести…

 

                        * * *

В лесу дремучем,

В гнезде паучьем

Жила беззвучно.

Ждала напрасно.

 

А ты был лучшим.

Был самым лучшим.

Бессмертный лучик

В загробном царстве.

 

Но гнулись сосны,

Ломали спины;

Тянулись сосны

Ко мне губами.

 

Не просыпайся!

Поспи, Ирина.

С нами спокойней,

Надёжней с нами.

 

Лакали лисы

Из моей боли.

Псалмы мне пели

Ночные лисы.

 

Мы не увидимся с тобою,

Ведь ты мне снился…

Всего лишь снился.

 

                        * * *

И руки у него нежней.

Глаза его — твоих южней.

Целует патокою губ.

Ни одним мускулом не груб.

 

Холсты души его чисты...

Но он — не ты, не ты, не ты!

 

Нет он — не ты,

как не крути!

Таких встречала на пути

я множество. И каждый — мой.

А ты один... Один такой!

 

Один чураешься меня,

как чёрт креста,

как зверь огня!

 

Один, один такой, один...

Лишь потому, что мной любим.

 

                        * * *

Княжна Любовь

Пришла — нежна;

тиха, как хворь смертельная.

Ну что, княжна,

менять бельё постельное?

Стелю шелка —

цветов морского бедствия.

Целуй, пока

мы молоды и женственны.

 

Как пахнет ночь

тоскою молочайною,

чтоб не дашать...

Случайно ли мне хочется

(слова не в мочь —

молчала и молчала бы)

с тобой молчать?

но снова, как пророчество,

 

мой стих — как стон! —

слетевший с губ искусанных,

сорвался в стол...

Любовницей искусною

пришла — нежна —

в мой дом; как горе — бледная...

Люби, княжна,

до самого победного!

 

Латунная камча

Ты латунной камчою

Прогони меня прочь,

Будто лихо ночное,

Что приходит в полночь.

Как терновую рощу

В щепки мысли руби

Обо мне…

Я — та лошадь,

Что встаёт на дыбы.

 

Заклинания древних

Повторяй перед сном.

Отгоняй, словно скверну,

Осенившись крестом.

Сладить духу не хватит -

Уходи невредим!

Очень дорого платит

Побывавший моим...

 

                        * * *

Миру — мир.

Лесам — дожди.

Морю — сети.

 

Мне же нужен ты один в целом свете!

 

Только в жизни всё не так.

В море — ветер.

В мире — войны…

 

И тебя  нет на свете.

 

Тебе

Любви такой, как у меня, не сыщешь.

Любви такой, как у меня, не нужно.

 

Мне тихо будто во гробу. —

Не пишешь…

 

Не пишешь. —

Будто во гробу мне душно…

 

И проступают, как стигматы, раны

В местах, которые клеймил и жалил.

Любви такой даже врагу не стану

Желать…

 

Только Тебе желаю!

 

                        * * *

Я люблю молодых и отчаянных!

Чтоб свистели крыла за плечами их,

Чтобы смерть эти спины крылатые

обходила дорогой десятою.

 

Я люблю эти губы медовые,

Я люблю эти руки бесстыжие.

Пусть хоть трижды они непутёвые.

Нелюбимые — пусть! —

                        они трижды мне.

 

Только пьяно в руках этих

сладко;

Только тело горит в лихорадке...

 

Я люблю молодых и беспечных:

с ними, кажется,

я буду вечно...

 

                        * * *

Ах, пропади ты пропадом!

Провались!

Сил уже нет искать для тебя слова.

Жизнь без тебя —

                        похожа опять на жизнь.

Только немного кружится голова

от передоза болью…

Ты в этом — спец.

После тебя похмелье едва смогла

я пережить…

И выжить.

И, наконец,

вырвать из недр письменного стола

строки, что хоронила, спугнуть боясь;

сглазить твоё причастие к этим дням,

где ты был моим миром…

Но вдруг мир — хрясь! –

треснул и раскололся напополам.

 

Я подмела осколки. Светло в груди.

С миром покойся.

С Богом себе иди…

 

                        * * *

Не знаю, как рассказать тебе, что теряю

Тебя навсегда...

            А может быть, даже дольше.

Я рай за тебя отдам, только нету рая —

Я чувствую это! Чувствую это кожей.

 

И плавится под доспехами моя воля.

Забрало не поднимаю —

                                   лица не выдам.

Никто меня не застанет за этой болью,

Никто не услышит

                        этот скулящий выдох.

 

Никто не услышит этой тоски щенячьей,

Где, названный в честь тебя,

                        смерч срывает крышу.

Прости меня, ненаглядное моё счастье,

Ты в первую очередь

                        этого не услышишь.