Каждое утро Владимир мыслил.
В детстве он прочёл в одном учебнике: «Я мыслю, а значит, я существую». Он не запомнил, кому принадлежат эти слова, но идея ему понравилась.
Сегодня он проснулся поздно. Посмотрев в окно, увидел, что солнце стоит довольно высоко.
– Нехорошо, – подумал он и потянулся за папиросой. – Моряки встают с рассветом.
Поставив пепельницу себе на живот и приподняв подушки, Владимир затянулся раритетным «Беломорканалом». Запас советских папирос он нашёл у деда на антресолях, когда ему выпало счастливое наследство в виде дома в деревне, козы и «запорожца». «Запорожец» Володя немедленно продал, свою городскую однушку сдал и переехал жить в деревню. «Моряку везде место найдётся», – рассудил тогда он, рассеянно глядя в сатанинские глаза козы Катьки.
Старый, пересохший «Беломор», однако, неимоверно драл горло. Владимир достал из-под подушки пачку «Винстона» с аквакнопочкой и с облегчением продолжил мыслить.
«Сегодня надо нарисовать схему… Никак не решусь, а надо взяться. Катамаран – дело непростое… А весной разлив. Я ж человек мира, мне нельзя здесь…». Ход его мыслей прервал бодрый стук в дверь.
Звонкий девичий голосок позвал:
– Володя! Почта! Твой «Географик» пришёл, идём скорее, забирай.
Володя выглянул в окошко и увидел белокурую головку почтальонши Оленьки, которая стояла на веранде, как будто слегка танцуя. Светлые кудряшки, растрёпанные осенним ветром, облаком стояли над её головой. Завидев в окне хмурое, заросшее чёрной бородой лицо хозяина дома, Оленька улыбнулась, на её левой щеке заиграла очаровательная ямочка.
Оленька начала работать на почте пять лет назад, сразу после школы. Носить корреспонденцию, правда, не входило в Олины обязанности. Но ради Владимира она сделала исключение.
И всему селу было понятно почему.
Холостой и загадочный Владимир жил на отшибе. Про него было мало что известно, только то, что он служил на флоте в Крыму, – в общем-то и всё.
Но маленькую Олю сначала поразила его мощная фигура, борода и чёрные кудри, а потом и его низкий голос. Сразу, как переехал, он пришёл на почту и оформил подписку на журналы про путешествия и столярное ремесло. Оля набралась храбрости и спросила его, как он будет успевать столько читать – в деревне-то работы много. На что он, пристально посмотрев на неё, ответил:
– «Человек мира» должен всё успевать!
«Человек мира»! Её это невероятно заинтриговало. Желая узнать «человека мира» поближе, она выпросила право носить ему все подписки.
И вот, два раза в месяц Оля здесь – на старой, устланной кое-где прогнившими досками веранде. Из их коротких бесед она узнала, что он веган, и пришла в ужас от беспокойства за Володю. Но постепенно она узнала, что он и молоко пьёт, и курицу уважает. Ибо моряки должны быть сильными, сказал ей Владимир.
Много она узнавала от него про дальние страны. Такие названия, как Нил и Килиманджаро, произносились им слегка небрежно. Оля сделала вывод, что он объездил весь мир.
Но больше всего её интриговало его признание в том, что он строит какой-то плот и скоро совершит путешествие. Оля надеялась, что он позовёт её с собой…
На этот раз, желая приблизить заветное приглашение, Оля напекла накануне беляшей. Внезапно ночью, вспомнив слово «веган», она спохватилась и нажарила пирожков с картошкой и салом, поэтому в руках она сжимала плотный мешочек с гостинцами.
Пока Владимир одевался и искал тапочки, Оля протёрла лопушком носы туфель и попыталась спрятать за уши кудряшки.
– Здравствуй, Ольга. – Владимир перешагнул порог и вышел на веранду, закрыв криво висящую дверь. – Ты очень рано, я ещё не завтракал.
– Доброе утро! Так давайте вместе… Я пирожки… принесла. – Бодрая Оля немного сникла перед холодным спокойствием Володи и протянула ему свёрток.
Не заметив этого жеста, Володя пошёл по веранде, глядя на небо.
– Рассветает всё позже. Смотри, уже грачи отправились на юг. Скоро и мне пора! – Володя облокотился на перила, а руки спрятал под мышками. Вязаный свитер неприятно колол грудь. Всё чесалось, было холодно, и Володе хотелось обратно в постель – мыслить.
– Неужели пора? – Оля встрепенулась. Она хотела спросить: «А как же я?», но вместо этого спросила: – А пирожки?
– Наши грачи проводят зиму в Африке, в Танзании. Катаются на спинах слонов. – Володя молча взял пакет с пирожками из рук Оли и не спеша спустился с веранды в сад.
Садом он называл заросший лопухами дедовский огород, где рассеянно бродила Катька, иногда мекая для разнообразия. Посреди остатков грядок стоял диван. На него и отправился Володя.
– Журналы ваши пришли. – Глядя на то, как Володя уравновешенно ест пирожки, Оля взбодрилась. – А вот тут журнал по судоходству, мне очень нравится...
– Хорошее издание. Он переводной. – Володя так и не предложил Ольге сесть, и она топталась у стола.
– А это правда, что ты строишь корабль? – Оля всё время перескакивала с «ты» на «вы» и обратно.
– Правда. – Володя доел пирожки и удобно откинулся, заложив руки за голову. – Катамаран. Весной я пойду по Гремучему ключу, он впадает в Урал, я в этом уверен, а Урал, – Володя многозначительно поднял бровь, – в Каспийское море!
– А дальше? – Оле показалось, что он вот-вот позовёт её с собой.
– А дальше, милая, всё есть на карте мира… Я вот только не решил, где брать баллоны.
– Баллоны?
– Да, для катамарана. Надо поискать в Интернете. Оля, ты владеешь Интернетом?
– В смысле? Ну, на планшете у меня, там Контакт, Телеграм…
– Контакт?! Это – для баранов, Оля. Поэтому у меня и нет компьютера! Ладно, я пойду к Павлу Александровичу. Я к нему хожу каждую неделю. Он человек продвинутый, Оля.
Сделав энергичное движение, Володя, однако, остался сидеть на диване.
Оля помялась ещё чуть-чуть и робко попрощалась, не дождавшись «спасибо» ни за почту, ни за пирожки.
По дороге девушка обдумывала разговор. В принципе ничего нового она не узнала, приглашения даже на чай не получила, не то что на корабль.
– А не зайти ли мне к Паше? – решила она, уловив, что Володя часто посещает её приятеля, директора местной школы.
Оля решительно повернула в сторону школы.
– Оленька, я очень боюсь тебя разочаровать. – Павел Александрович был рад гостье. – Понимаешь, я ведь знаю Володю лучше, чем ты думаешь. Мы учились вместе в педагогическом.
– Я и не знала, что он – учитель, думала, что моряк.
– Не моряк, а матрос. Нет звания моряка. А на педагога он не выучился. Его отчислили с первого курса.
– Жалко.
– И мне было жалко, он парень талантливый. Но, понимаешь, сирота, и, как ни странно, не привык сам за себя отвечать. В общем, тяжело с ним было… За прогулы его отправили на вольные хлеба. И сразу в армию.
– На флот, в Севастополь?
– Да, на флот, только его часть располагалась в Симферополе. Он служил писарем на складе.
– Там он и полюбил море?
– Оля, – тяжко вздохнул учитель географии Павел Александрович. – В Симферополе нет моря…
Оля что-то обдумывала, молча тянула кофе. Вдруг спросила:
– Паша, а пустые газовые баллоны для катамарана подойдут?
– Что?
– Ну, Володя хочет построить катамаран, нужны ёмкости для воздуха…
– Оленька, да не построит он никакой катамаран…
– Вот и отлично! – Оля непонятно чему обрадовалась. – А что с баллонами-то? Они, ну чисто теоретически, подойдут?
– Подойдут. Чисто теоретически. – Павел был озадачен тем, что не наблюдал на Олином лице разочарования.
Оленька бежала к «человеку мира» со свежей почтой. В этот раз она застала Володю, сидящего на диване под ранеткой. Он смотрел в небо и почёсывал голову козы Катьки.
Отдав журналы, наблюдая, как он их перебирает, Оля вдруг сказала:
– А я знаю, где взять ёмкости для воздуха!
Володя поднял на неё удивлённые синие глаза.
– Старые газовые баллоны! У них и вес подходящий, и найти их можно по дешёвке.
«Человек мира» впервые посмотрел на Олю с интересом.
Прошёл год. Оленька всё так же работает на почте. «Человек мира» всё так же живёт в своём доме, получая ренту с городской квартиры. Он всё так же выписывает журналы и рисует чертежи катамарана в своей голове.
«Мыслит» Владимир уже реже, теперь он «беседует». А беседует он со своей женой Оленькой, сидя за деревянным столом в саду. Правда, сад теперь не заросший, Оля за лето восстановила грядки. Под беседу она их полола, а потом засолила пятьдесят банок огурцов и сорок – помидоров.
Баллоны они пока не купили. Катька ходит хвостиком за своей хозяйкой, а дверь в доме не скрипит и закрывается ровно – Оля её починила.
Павел Александрович иногда заходит к ним и, любуясь на танцующие Олины движения, думает с лёгкой досадой: «Странные существа эти женщины!».