Ольга Мялова

«Вы не пробовали принять снотворное одновременно со слабительным? – лукаво вопрошает нас одна бородатая шутка. – Поразительный эффект получается...». Если, скажем, второй компонент заменить на рвотное, интрига данного рецепта никуда не пропадет. Главное, что есть шанс попробовать и рвотное, и снотворное в одном флаконе, получив на руки одну раритетную книжулю. Почему раритетную? Тираж – всего сто экземпляров. И слава Богу, что не больше.

Речь идет о новом творении Льва Буракова, «оренбургского писателя, краеведа и критика» и «потомка знаменитого княжеского рода Кудашевых», как он себя именует. На этот раз Лев Александрович представил на суд читателя сборник под названием «Оренбуржье нас породнило», в который автор поместил свои «очерки о литераторах, родившихся или бывавших в нашем крае, в основном не известные широкой общественности, а то и литературоведам, факты из их жизни и творческой деятельности»... Правда, под «неизвестным» здесь очень часто преподносятся либо хорошо знакомые краеведам и литературоведам, и давно избитые факты, либо – откровенный бред и вымысел. Литературная форма, в которую все это упаковано, заслуживает отдельного разговора. Но давайте по порядку.

«Ну и граматнасцъ...»

Прежде всего читателю бросятся в глаза, прямо скажем, специфические стилистика и грамматика данного шедевра. Едва ли не на каждой странице Лев Александрович выдает перлы, достойные пера неисправимого школьного двоечника, но уж никак не известного оренбургского писателя, к которым он настойчиво пытается себя причислить.

Аксаков, вследствие элементарной небрежности (с которой, как известно, двойной спрос), превратился в «Аксанова». Плещеев – в «Плещева». Кстати, характер последнего, оказывается, «не терпел

снисхождений». Характер! А дальше – пошло-поехало, только успевай галочки на полях ставить. В одном только очерке о Лидии Сейфуллиной находим следующие обороты: «...не успев приспособиться к новейшим указаниями веяниям...», «...кипучесть натуры отца, так странно совмещающейся с надсоновским харизмом...», «...указывает о первой ее крупной публикации...». Далее следуют скорбные, философские, невразумительные речи: «Здесь и там – создание человека не успевает за ходом событий, и человек, не сумевший осмыслить происходящее, выбрасывается как бы из жизни». А вот еще: «До конца дней своих Лидия Николаевна сохранила к Горькому любящее чувство, граничащее с поколением». С каким таким поколением? Выбирающим «пепси»?..

В очерке о Тарасе Шевченко встречается занятная фраза, несколько разрядившая трагическую обстановку: «Положение Шевченко в Новопетровске слегка облегчилось». И ладно бы только тавтология, так ведь сам глагол у большинства читателей вызовет здоровое веселье. И заставит вспомнить уже упомянутую рекомендацию о принятии снотворного пополам с известно чем. Вот еще одна милая фраза, уже из статьи о Дмитрии Морском: «Понятно, политика в культуре была, мягко сказать, избирательна, но отчего у людей-то память такая дебильная?» Да Вы, Лев Александрович, Цицерон!

По Буракову, и Лидия Сейфуллина позволяла себе ученические ляпы: «Не в чем нет твердости и нерушимости...», и Гусев-Оренбургский мог выдать что-нибудь вроде: «Потеш, Господь, свою отраду...», да что там – умудрился написать повесть под названием «В глухой уезде»...

«Конек-ГорбунЕк» и мистические совпадения фактов

Ясно, с какой целью были написаны все вошедшие в брошюру очерки, для чего они были собраны воедино. Чтобы доказать: все литературные дороги ведут к Буракову. Одним из самых ярких примеров, пожалуй, может служить довольно бредовое эссе о Сергее Гусеве-Оренбургском, кульминацией которого становятся размышления Буракова о какой-то смутно ощутимой родственной связи «меж ними (имеется в виду «нами». – Авт.) – по сути, классиком Гусевым и мною, скромным литератором». Вот так-то! Заметим, что как раз от недостатка скромности Лев Александрович точно не умрет.

«Может, тому виною мистические совпадения фактов? – задается вопросом Бураков в очерке о Гусеве-Оренбургском. – Родились мы хоть и в разные годы, но в одном городе и на одной улице. С детства зачитывались одними и теми же книгами...» Да уж, библиотека мальчишки, жившего во второй половине девятнадцатого века, вряд ли чем-то могла отличаться от книжного рациона юнца, подраставшего в 30-е годы двадцатого столетия! Особенно с учетом списка «вредных» книг, составленного Надеждой Крупской (его на одной из страниц гневно упоминал сам автор, почему-то назвав угодившую в список сказку Ершова «Конек-Горбунёк»). Дальше... «Получили профессии, которые потом бросили». Здесь-то какое сходство? Гусев закончил духовную семинарию, а Бураков получил диплом сельскохозяйственного инженера-механика. «Работали в газетах и, удивительно, в одном жанре – в фельетоне. Довольно поздно начали печататься, причем первую книгу оба издали в тридцатипятилетнем возрасте. Женились не один раз». Какие удивительные совпадения, тонко намекающие на безусловную и обоюдную гениальность, не правда ли?.. Что-нибудь еще, Лев Александрович? «Да вот что (пусть это не посчитают бахвальством): из семидесяти писателей-профессионалов – уроженцев Оренбуржья за всю историю края лишь у двух прозаиков – у Гусева-Оренбургского и у меня – вышло «Избранное»... как бы то ни было, но, возможно, все эти факты говорят о своеобразии оренбургской литературы, ее типичных тенденциях, о каких-то неизученных фактах». Без комментариев! Связь со всеми известными русскими литераторами, со всеми знаменательными событиями в литературной жизни Отечества, имеющими худо-бедное отношение к Оренбургу, - всё пытается сосредоточить Бураков вокруг себя любимого, всё ставит в услугу себе. А засим – не брезгует плетением красивых сказок пополам с дешевым враньем. Чтоб спросили как в известной детской сказке: чьи это поля? Князя Буракова. Да какие поля: обильно унавоженные выдуманными фактами, из пальца высосанными совпадениями и прочими плодами нездоровой и незатейливой фантазии...

«Мистические» факты начинаются уже с первых страниц книги, со статьи, посвященной Александру Крюкову. «Из мрака забвения...» гласит заголовок. Из какого забвения? С середины ХХ века этим поэтом занимались сотрудники Пушкинского дома, в частности – известный пушкиновед В.Э. Вацурэ, приезжавший в 80-е годы в Оренбург и смотревший наш архив. Вацурэ написал о Крюкове большую статью в биографическом словаре «Русские писатели. 1800 – 1917» (издан в 1994 году), об этом поэте писали также оренбургские профессора Павел Матвиевский и Алла Прокофьева... Но если Буракову так хочется присвоить себе «открытие» забытого поэта, зачем так громко проявлять собственную ограниченность и неосведомленность? «Какая-то странная таинственность окутала последние годы жизни Крюкова, что случилось с ним, какова его судьба, остается пока неизвестным...» Кому неизвестным? Какая тайна? Поэт уехал в 1827 году в Петербург, состоял в кружке Дельвига... Бураков, однако, впадает в пошлую сентиментальность: «Я думаю, что на одном из забытых и давно перепаханных оренбургских кладбищ, возможно, еще лежит прах Крюкова, поэта волею божьей, мечтателя и романтика, и ждет, когда кто-то из земляков вспомнит о нем, помянет его...» И все бы ничего, да только Крюков, умерший в Петербурге, был там же и похоронен (некролог, кстати, был опубликован во всех петербургских газетах). А значит, приснился Буракову и прах на асфальтированном оренбургском кладбище, и упомянутый в самом начале статьи Пушкин, прибывший в Оренбург, в частности, для встречи «с чиновником Оренбургской таможни А.П.Крюковым». Было это в сентябре 1833 года. Крюков умер восемью месяцами раньше... Аж мороз по коже. (Кстати, Лев Александрович, не стоит укорять Даля в том, что он «не оставил о нем ни единого слова в воспоминаниях»! Ведь Даль, приехавший к нам в том же 1833 году, Крюкова уже не застал.)

Как-то не по себе становится и в тот момент, когда узнаешь, что фотография, прикрепленная к бураковской статье о Николае Афиногенове-Степном, изображает вовсе не самого писателя, а его сына...

«Сенсация! Что делал Есенин в Оренбурге?»

Этой фразой начинается следующий опус, посвященный пребыванию в нашем городе Сергея Есенина. Так же называлась и «сенсационная» статья Буракова, вышедшая в вестнике Ташкентского музея поэта. Почему в кавычках? Потому что никакая не сенсация, а исторический факт: Есенин действительно был проездом в Оренбурге, в мае 1921 года. Бураков же многозначительно прикидывает: «Вероятная дата прибытия Есенина – где-то между 1 и 15 октября 1920 года...» Между тем 14 октября 1920 года поэт был арестован по анонимному доносу агентами ВЧК. Так что в это время ему уж точно было не до Оренбурга.

Интересно, что именно дед Льва Александровича – оренбургский живописец, дворянин Николай Кудашев - стал для Есенина гидом по Оренбуржью. (Кстати, совсем не дед – Бураков является внуком сестры Кудашева, а принадлежность к дворянству, как известно, не передается по женской линии.) Вот уже и невнятные воспоминания приводит Бураков – «рассказы, которые мне бы, дураку, надо было записывать» - полные путаницы притянутых за уши фактов и уже традиционных стилистических дефектов.

«При осмотре Форштадта и обрыва над Уралом поэт прослезился...». Жаль, нет уточнения – что именно увидел русский поэт, так сказать, производящий осмотр двух довольно-таки удаленных друг от друга объектов. Не иначе, как шибко запущен был в те времена Форштадт, да и обрыв над Уралом нуждался в капитальном ремонте. Как тут было не всплакнуть?

«... и на кусочке ватмана написал про Урал стихи. Этот автограф хранился у деда до его смерти в 1966 году». К этому времени Лев уже был взрослым, неужели не запомнил бы наизусть хотя бы несколько строчек. Впрочем, чего нет – того нет.

Двумя страницами раньше Бураков упоминает о том, что заметки его «родились», в частности, из рассказов оренбургских художников Н.В.Кудашева и В.И. Никитина, «сопровождавших поэта в его поездке в Берды (!)»... Так по Форштадту гулял Есенин или все же наведывался в Берды? Времени у проезжающего через наш город поэта было не так уж и много – скорее всего, несколько часов. Вряд ли хватило бы на то, чтоб посетить все местные достопримечательности. «Ни историки, ни музей в Ташкенте, ни сестра поэта не сомневались в пребывании Есенина в Оренбурге...». Музеи, кстати говоря, вообще не умеют в чем-либо сомневаться - в отличие от их работников. «...лишь незадачливый поэт и горе-журналист Старых за обещание ему членства в Союзе писателей превратил газету Горсовета в личный полигон для псевдокритических, злобных опусов, выражая сомнение...» Однако мастерски умеет Лев Александрович вплести между романтичных строк свои мелкие личные счеты и застарелую обиду! В данном случае имеется в виду обида на статью «Князь грязи» Александра Старых («Вечерний Оренбург», №7, 2006 г.), автор которой вступился за Михаила Шолохова, в очередной раз охаянного нашим Трусливым Львом. (Интересно, почему статью о Шолохове Бураков не включил в свой бессмертный сборник?) Стоит уточнить хотя бы, что упомянутый «горе-журналист» Старых, стоявший у истоков двух известных в Оренбурге газет, обладатель Национальной премии «Искра» (высшей награды, вручаемой за выдающиеся журналистские достижения в области печатной прессы России), к тому моменту уже полгода состоял в Союзе писателей.

«Об С.А. Есенине написано, слава богу, много серьезного», - тут же утешает читателя Бураков, ссылаясь на воспоминания Виноградской, Эрлиха, Шершеневича... Да уж, слава Богу, серьезного написано немало! После всего, что накатал Лев Александрович, впору бежать в библиотеку и успокаивать себя трудами куда более ценных и авторитетных литературоведов и мемуаристов - хотя бы тех, чьи имена любезно указал в пример сам автор (не приведя, впрочем, ни одной из них цитаты по теме). Как знал! Очень вредна, говорят, для организма увядшая зелень: для нейтрализации одного пожелтевшего листочка нужно съесть десять свежих.

Уж коли зло пресечь...

...собрать бы книги Ваши, Лев Александрович, вместе со всеми

памфлетами и публикациями – да сжечь. Жаль только, что поздно.

«Некоторые очерки публиковались в «Оренбургской газете», «Оренбургских губернских ведомостях», «Оренбуржье», «Комсомольской правде», газете австралийского казачьего землячества «Родина» и др.», - угрожающе говорится в предисловии к сборнику. «Все они получили массу благожелательных отзывов читателей». К сожалению, «экзерсисы» Льва Буракова уже успели разойтись по оренбургским газетам и были прочитаны оренбуржцами, не подозревающими, какой фальшивкой их угостили.

– Мы не рекомендуем своим студентам пользоваться книгами этого автора, - говорит Алла Георгиевна Прокофьева, доктор педагогических наук, профессор кафедры русской литературы ОГПУ, указавшая мне на искажение многих литературных фактов в статьях Буракова (я привела лишь небольшую их часть). – Они сбивают с толку всех, кто интересуется историей родного края, – в книгах Буракова она подчас просто карикатурно искажена.

Карикатура – верное слово. Но, может быть, так было задумано? Возможно, эта книга – пародия? В таком случае следовало бы указать жанр. Ведь воспримут всерьез!

А Бураков, знай, продолжает комичный самопиар: хвалебные рецензии строчит на себя любимого (и если незамысловатый псевдоним «Александр Иванов» худо-бедно его укрывает, то неподражаемый стиль – выдает с головой), приписывает себе необыкновенные открытия и сенсационные находки, собственные книги выдвигает на соискание премий и сам же себе эти премии присуждает... Вот, кстати, прошел слух, что и эта книжица претендовала на премию «Оренбургская лира». Все это – за спиной у Союза писателей России, при жалком тираже, без намека на единодушное читательское признание...

Да и на кого вообще рассчитаны книги Льва Буракова? На безграмотных детишек? На людей с «дебильной памятью»? На агрессивных посредственностей? Мелких и мелочных жителей «глухой уезды»? «Пипла», который без разбору «схавает» все, что ему подсунут под видом занимательной и познавательной исследовательской работы?.. Для такой аудитории, вполне достойной своего автора, – чтиво, пожалуй, самое то. Но если бы только для такой... Недавно сотрудники «Вечернего Оренбурга» встречались с городскими библиотекарями. Оказывается, в последнее время очень вырос среди оренбургских школьников интерес к истории родного края, особенно литературной. Все чаще ребята спрашивают в библиотеках тематические книги, сидят над подшивками городских газет, в которых немудрено наткнуться на опусы Льва Александровича. Неплохую услугу они окажут подрастающему поколению. Прямо-таки медвежью.