Евгения Павлова
Малый зал областного театра драмы имени Горького уверенно завоёвывает право выходить к зрителю с далеко не малыми по мысли и не простыми по художественному решению работами. Не случайно очередная премьера – а это драматический этюд «Лебединая песня (Калхас)» по А.П. Чехову – собрала много больше зрителей, чем эти стены могли вместить. Что же увидели «счастливчики»?
На первый взгляд, задача художника-постановщика Альберта Нестерова была проста – выстроить образ театра в… реальном театре, всего-то навсего. Но в постановке, которую замыслил режиссёр, заслуженный артист России Олег Ханов, нужен был именно образ театра и чёрные полотна, уходящие ввысь, стройные, как колонны, красноречивые, как траурные пелены, создали его. Недобрая таинственность пустого зрительного зала, которая внезапно открылась старому актёру, лабиринт закулисья, беспощадные подмостки вызывают ощущение разомкнутого пространства и позволяют нехитрому анекдоту о незадачливом бенефицианте, на радостях «перебравшем» и всеми покинутом в своей гримёрке, вырасти до философской притчи. Каждый из постановщиков – прибавим к названным автора музыкального оформления Тамару Пикулеву, - выполняя свою задачу, работал в согласии с коллегами, и оттого спектакль получился цельным, ясным и, вопреки драматическому финалу, светлым.
Не удивительно, что загадка актёра, человека с тысячью лиц, характеров, судеб, возникающих неведомо как (никакие теории до конца её не объясняют!) из одного лица, одного характера, одной судьбы, волнует прежде всего актёра. Наш театр отдал дань этой теме спектаклем «Фредерик, или Бульвар преступлений». В нём Олег Ханов с блеском сыграл своего Леметра в полноте его общественных, сословных, личных связей. «Лебединая песня» сузила поле творческого поиска до одной человеческой души, одновременно расширив его беспредельно. Судя по эпиграфу, данному в программке, - а это высказывание гения русской сцены Михаила Щепкина, завершающееся пафосным «Священнодействуй или убирайся вон!» - создателей спектакля волновали прежде всего взаимоотношения актёра и его таланта, «сосуда» и полыхающего в нём огня. Не загасит ли это пламя суета жизни, реализуется ли его дар во всей полноте, достигнет ли он вершин в своём искусстве? К этим мучительным вопросам комик Светловидов – заслуженный артист России Александр Папыкин приходит не сразу, но по мере того, как смешной старик прозревает нелицеприятную правду о себе, о впустую растраченных силах, о неисполненном предназначении, он вырастает на наших глазах в фигуру трагическую. И, может быть, самое дорогое в спектакле то, что его создатели выходят за границы цеховых болей и обид. Александр Папыкин играет не только про актёра – про человека (он может быть кем угодно!), осознающего на краю жизни, как много ему было даровано, и как мизерно сделанное им (Какие убытки! – воскликнет по этому же поводу герой другого рассказа Антона Павловича.) Поразительно сильно проявилось в исполнении актёра чувство, выраженное поэтическими строками Михаила Светлова: «… и хочется последней спичкой зажечь высокие костры». В позднем озарении бедный Василий Васильевич бросается к Гамлету, Отелло, королю Лиру, которых вряд ли он и играл. И не только для того, чтобы доказать себе - «могу!» В них ему вдруг открылся мир, человек, он сам. Старый актёр потрясён и счастлив открывшимся. Как жаль, что зал давно опустел и огни рампы погашены… Но есть, есть зритель у артиста! Это суфлёр Никита бездомный, затюканный жизнью, до времени погасший… Молодого актёра Григория Корнева можно поздравить с отличной ролью. Сначала Никита досадует на прицепившегося к нему старика, но потом против своей воли втягивается в магию игры, он опьянён ею, он уже действующее лицо. Никита подыгрывает товарищу, подаёт реплики всё с большим вдохновением. Лист жести, со страстью сотрясаемый им, бросает Лира в свирепую грозу, Никита сам трепещет от ужаса и восторга, а зритель готов признаться, что в жизни не слышал более настоящего грома.
… Уход старого комика печален, но светел: Никита поднимает белую рубаху, скинутую героем в пылу вдохновения, и складывает крест-накрест рукава. А выше водружает корону Лира. Огонь же, прополыхавший фейерверком, остался в Никите. И, надеемся, в нас с вами.