«Во втором выпуске газета «Вечерний Оренбург» в репортаже «В саду расцветают таланты» рассказала о встрече молодых литераторов, воспитанников литгруппы «Расцветающий сад» при Дворце творчества детей и молодёжи г. Оренбурга. Очень хочется прочитать в очередной литературной странице произведения нынешних школьников-литераторов и коротко рассказать о них.
Т.В. Юсупова.»

Литгруппа работает с сентября по июнь. Извещения о времени занятий регулярно печатаются в «ВО». На занятия приходят школьники и студенты, члены школьных литературных кружков, а также победители различных литературных конкурсов: «Наш город Любимый», «Рукописная книга», «Капитанская дочка», «Победа», «Малая родина», участники ежегодной олимпиады «Интеллектуалы XXI века».
Сегодня в «Мастерской» участвуют Михаил Ковалёв — ученик 9 класса 68 средней школы, лауреат Олимпиады «Интеллектуалы XXI века», Анна Горбунова — ученица средней школы №8, дипломант Всероссийского литературного Пушкинского конкурса «Капитанская дочка» 2010 года.
Влада Абаимова — студентка Российского государственного торгово-экономического университета, лауреат Всероссийского литературного Пушкинского конкурса «Капитанская дочка».
В юбилейные дни Дворца творчества детей и молодёжи г. Оренбурга мы продолжим публикацию произведений членов литгруппы «Расцветающий сад».

Михаил Ковалёв
Провода
Почему так печален вечер?
Почему так кричали струны Проводов?..
Елена Кирнасюк

— О! Смотри, провода дрожат! Значит, скоро троллейбус подъедет, — взволнованно объявила девчонка с растрёпанной чёлкой.
Я стоял на остановке со своей знакомой. Ну не совсем так уж прям знакомой. Собственно из-за знакомой я не поехал бы в другую часть города, чтобы просто увидеть её.
— Да погоди ты! Может, это ветер, — предположил я.
— Какой ещё ветер? Нет, я тебе говорю, можешь посмотреть по часам, не позже чем через три минуты троллейбус будет здесь, — и она протянула мне сотовый смотреть время.
Но, ни через три, ни через пять минут ровным счётом ничего не произошло, даже обычных «пазиков» и «газелей» не было, чему в душе я, как чертёнок, искренне радовался. Чем позже придёт нужный мне транспорт, тем дольше я смогу быть рядом с ней и наслаждаться нескончаемым общением о всевозможных глупостях. Не знаю как она, но лично я человек вечно влюбленный во всё, что только можно, постоянно говорю всякую чепуху. Особенно с теми, кого люблю...
— Ммм... А ветра-то нет...
— Да я же тебе говорю: скоро будет троллейбус... Мы здесь стоим уже целый час!
— А что, плохо? Хочешь уехать? Вон твой 67, что-то ты не торопишься, — с милой усмешкой сказала она и отвернулась.
— Мы кажется, о литературе говорили, — напомнил я.
— Вот уж «интере-е-е-есная» тема!
— А что, ты не любишь читать?
— Да так, Дарью Донцову как-то читывала.
— Это не литература.
— Как это? Всё, что пишется — это литература, — уверенно заявила она. — Даже вон то объявление тоже литература.
— Что же в нём литературного? — возмутился я.
— Люди же читают.
— Так люди вообще всякую фигню последнее время читают.
— И что? Делать им нечего, вот и читают.
— Всё ясно с тобой...
— Что тебе всё ясно, никак не пойму?
— Ничего...
— Ну вот.
Ледяной ветер неожиданно подул на нас, и меня объяло дрожью. Все-таки середина осени. А мне так хотелось вернуть прошедшее лето. Тогда мы могли видеться с ней каждый день. Теперь уже томительный озноб овеял сердце. Я вспомнил, когда она была у меня дома, и мы просто сидели за компьютером, что-то говорили. На душе было так тепло и легко. Но уже тогда я понимал, что это не навсегда. Уже тогда мне хотелось на вечность остановить время и проживать один день до скончания времён. Осознавать, что она рядом, — вот самое главное.
— Тебе холодно, да? Как-то слабо ты оделся. Может, всё-таки поедешь на автобусе?
— Нет, не люблю я автобусы.
— А если твой троллейбус вообще не приедет?
— Как же не приедет? Провода-то дрожат, а если так, то по твоим словам...
— Зачем ты мне веришь? — оборвала она меня. – Может, я солгала.
— К чему бы?
— Не знаю...
Я посмотрел на небо, которое к тому времени значительно стемнело и стало тяжёлым и мрачным, ложась мёртвым грузом на сердце. Так бывает, когда сердце предчувствует расставание и становится не по себе. Этакое томительное состояние предодиночества.
— А ты сама не замёрзла?
— Нет. У меня куртка тёплая.
— Подожди, пока не забыл... Я стал рыться в своей сумке в поисках ручки и бумаги.
— Что ты опять придумал?
— Пойдём, провожу тебя до дома.
— Какой тогда смысл был в том, что я стояла с тобой на остановке два часа?!
На что мне оставалось пожать плечами, так как я был сосредоточен написанием стихотворения про любовь, которое придумал недавно и, конечно же, посвятил именно ей. Хотелось оставить что-нибудь на память. Неизвестно, когда мы увидимся в следующий раз.
Медленно шли к её дому. Оказалось, что на ходу я писать не могу, поэтому решили сесть на ближайшую скамейку у чужого подъезда. Она в это время нервно тёрла ладони, вставала, ходила взад-вперёд, садилась рядом, заглядывала ко мне в тетрадь.
— Уже скоро, — несколько раз повторял я.
— Да нет, не торопись.
Минут через пять дописал. Наизусть прочёл и отдал.
— Хорошее стихотворение, — удивлённо сказала она. Притом, что стихи никогда не любила.
— Конечно, я же посвятил его тебе! Она приподняла брови и посмотрела на меня, прищурив глаза, в которых огоньками отражалась озорная улыбка. Было во взгляде что-то ещё, буквально на долю секунды. Наверное, так смотрят, когда любят. Но теперь, когда прошло столько времени я спрашиваю себя: не показалось ли?
— Мне очень приятно! — восторженно произнесла она, перечитывая стихотворение. — Нет, серьёзно спасибо. Я сохраню. Ты знаешь, у меня на полке до сих пор хранятся твои рассказы. Вообще я и свои тетради за первый класс не выкидываю.
Теперь мне не было холодно, даже было жарко. Мозг словно приобрёл крылышки и улетел отдыхать на юг. Хотелось, как Маяковский, от радости себя не помня, скакать индейцем свадебным, прыгать, так было весело, было легко мне.
Не дойдя до её дома, мы вернулись на остановку. Лишь Бог знает, сколько ещё времени провели мы вместе. Только троллейбус не ехал и ветра опять не было.
Так от чего дрожали провода?


Анна Горбунова
Первый снег
Такая тишина стоит над миром,
Что слышно сердца моего биенье.
Без света звёзд над сонными полями
Снисходит чудо миросотворенья.

Волна с волною, в глубине сливаясь,
Как ангелы, летят снежинок стаи.
Небесной воле тихо покоряясь,
В сей час Земля рождается иная.

Исчезли изощрённого ума созданья,
Исчезли злоба и вражда людская —
И на листке белейшем мирозданья
Любовью первой пишется строка немая.

* * *
За горизонтом – облака
и новая звезда,
И целый мир открыт для нас
сейчас и навсегда.
За горизонтом – острова,
пески и миражи!
А здесь – пожухлая трава,
обыденная жизнь.

А здесь троллейбусы ползут,
как сонные жуки,
Деревья мокрые шуршат,
роняя лист с руки.
Здесь плачет ветер меж домов –
запутался степной!
И свет дрожит от фонарей
на улице пустой.

Здесь свет неоновых реклам
гасит пожар луны,
И нервы тонких проводов
натянутей струны.
Здесь теснота и пустота,
здесь холод и тепло:
Домов бетонные ступни,
оконных глаз стекло…

За горизонтом – океан
и волны до небес,
В росе зелёная трава
и в птичьем пенье лес…
И человек меж там и тут,
как тоненькая нить,
Чтобы сейчас, сегодня, здесь
миры соединить…

* * *
Хрустят под ногами
миры изо льда —
Устала быть мёртвой живая вода.
Устала чужое тепло отражать.
Устала беззвёздное небо держать.

Устала казаться. Устала не быть.
Душой ледяною нельзя полюбить.
Уж лучше разбиться,
рассыпаться в прах,
Чем быть отраженьем
в остывших глазах.


Влада Абаимова

* * *
Мы - последние в мире люди.
После нас ничего не будет,
Вообще ничего живого.

Нам уже не хватает крова,
Воды, воздуха, пищи и света.
Мы – последние люди планеты.

Вырожденцы, дегенераты,
Мы покончим с собою сами.
Приближается час расплаты,
Только мы не следим за часами.

Мы убили священных животных
И поэтому скоро сдохнем,
Как лабораторные мыши.

И записки на память излишни -
Некому прочитать их будет.
Мы – последние в мире люди.

* * *
За спиною мотор захрипит,
И от трассы пойду пешочком я
По пыли придорожной шёлковой,
По невзрачной, блёклой степи.

На ветру приодевшись теплей,
Обходя лепёшки внимательно,
Будто в гости приехала к матери,
Нашей матери – русской земле.

Вот и солнце почти зашло,
Вот и лето близится к осени…
Вот тогда-то и успокоюсь я
И войду наконец в село.