Теракт в Домодедово, приведший к гибели десятков совершенно случайно оказавшихся на месте людей, ещё раз ставит вопрос о мотивах бомбистов-самоубийц: почему люди уничтожают себя вместе со случайно подвернувшимися мирными обывателями? Почему эта практика получила такое распространение – от Лондона до Москвы, от Нью-Йорка до Иерусалима? Каким образом человек может дойти до такого проявления зла и безумия? Кто-то вообще не находит этот вопрос осмысленным – это зверьё, нелюди, это что-то вроде ядовитых гадов, и вряд ли стоит задаваться вопросом, «почему ядовитый гад жалит». Гада надо просто давить. Этот подход понятен эмоционально, но вряд ли практичен – чтобы бороться с врагом, надо разбираться в его мотивах и психологии.
Некоторые – воинствующие атеисты – объясняют всё в рамках своей превосходной теории о корне всех зол: всё зло от религии. Они сначала отождествляют террористов со всеми мусульманами вообще, потом распространяют свои выводы на все религии вообще, после чего делают блестящий научный вывод: некоторые муллы поощряют терроризм, следовательно, все невзгоды, вся беда от коварного попа. Довольно многие, недолго думая, находят врага в Исламе как таковом; известный лозунг «Ислам – религия мира» цитируется с кривой усмешкой. Лозунг на самом деле не очень точен – дело в том, что Ислам очень разнообразен; на свете живёт примерно миллиард мусульман, представляющих очень разные направления внутри этой веры. В этом огромном и разнообразном мире мы можем встретить самых разных людей, очень по-разному интерпретирующих свою религию. Для кого-то – это действительно религия мира; для кого-то – совсем нет.
Экстремисты, прибегающие к терроризму, – это группа внутри Ислама; однако было, очевидно, неверно считать, что она представляет всех – или хотя бы большинство – мусульман. Но что делает террористов террористами?
Психологи, рассматривавшие этот вопрос, отмечают одну особенность – размывание и перекладывание ответственности. Каким-то образом организаторы суицидальных атак полагают, что ответственность за их действия несёт кто-то другой – прежде всего враги, которые довели их до такого отчаянного положения. Террорист всегда воспринимает себя как жертву несправедливости – никогда как того, кто творит несправедливость. Мухамад Ал Хинди, лидер организации «Палестинский Исламский Джихад» (напомним, что технология бомбистов-самоубийц, перед тем как прийти в нашу страну, получила широкое распространение в Палестине), например, говорит: «Они запрещают нам всё — работать, свободно перемещаться… Но они не могут запретить нам одного — мученичества. Врата мученичества остаются открыты. Они не могут помешать нам приносить себя в жертву таким образом, как, мы верим, это угодно Аллаху. Они не могут закрыть врата Рая для молодёжи Палестины». Правда, сам Мухамад Ал Хинди отнюдь не торопится в рай, предпочитая направлять туда других.
Действия бомбистов-самоубийц рассматриваются как ответ на ужасные, невыносимые, чудовищные обиды и притеснения, которые мусульмане терпят со стороны неверных – израильтян, американцев, британцев, русских. При этом террористов совершенно не волнует, что в результате их действий погибают в том числе и мусульмане – то есть те самые люди, в интересах которых они, теоретически, выступают. Ответственность за их гибель тоже ложится на злобных притеснителей, которые довели борцов за правое дело до таких крайностей. В убийствах повинны не убийцы, а те, кто довёл убийц до таких эксцессов.
Это тяжкое безумие может нас чему-то научить, потому что в нём гротескно, выпукло отражается одна из необходимых сторон греха: отрицание своей ответственности. В третьей главе книги Бытия, в поразительно глубоком и точном рассказе о грехопадении, Адам отрицает свою ответственность – он съел запретный плод потому, что ему его дала жена, которая, в свою очередь, сваливает на змея. Всякий раз, когда мы пытаемся объявить причиной своих действий других людей, или обстоятельства, или что-то ещё, мы повторяем грех Адама и следуем по пути, который ведёт к тому злу и безумию, которое мы видим в бомбистах-самоубийцах.
Сергей Худиев.